Форум » Наше творчество » Новая эпическая хрень бай ми :))) » Ответить
Новая эпическая хрень бай ми :)))
Лина: А ничего, что я тут снова со своим говнотварьчеством? Автор: Liina Рейтинг: R Размер: миди Пейринг: Original Male Character/ Original Female Character Жанр: Angst, Hurt/comfort, Fluff, POV Original Female Character Тип: гет Дисклеймер: Права на текст, сюжет и оригинальные характеры принадлежат исключительно мне. Права на используемые в произведении тексты песен принадлежат их авторам, и только им. Саммари: Находить новых родственников - всегда неожиданно, особенно если твои родители всегда знали о них и всегда молчали, как партизаны. Иногда наша судьба складывается непостижимым образом, а ее колесо начинает вдруг вращаться в обратную сторону, на корню ломая твою уже заранеее продуманную судьбу. Ты можешь сопротивляться, а можешь покориться ее новому порядку, но ты не сможешь так или иначе избежать судьбоносных встреч. We booked our flight those years ago, I said I loved you and I left you. Regrets no longer in my head, I promised you and now I'm home again... Место действия: США, Кентукки, Шелбивилль. Время действия: с 2013 года Предупреждение: Люди с высокими моральными принципами могут нажать на красный крестик вверху, я никого не держу, хотя мне будет приятно, если это хоть кто-нибудь прочитает. И, да - я не всегда уверена в правильности того, как я описываю бумажную волокиту, и прочее, хотя, конечно же, я гуглила и рылась в Интернете в поисках информации, как могла. Поэтому я всегда буду рада поправкам и исправлениям. Статус: в процессе АХУЕТЬ, ТОВАРИЩИ, НЕУЖЕЛИ Я ЧТО-ТО ПИШУ?! Кстати, я знаю, что это банальная эпическая херня, да
Ответов - 16
Лина: Глава первая. Они как те люди, которые думают, что будут счастливы, если переедут в другое место, а потом оказывается: куда бы ты ни поехал, ты берёшь с собой себя. © Нил Гейман День, когда умерла моя мать, я помню очень плохо, ведь мне было всего пять лет. Я помню, что на ее похоронах через несколько дней отец крепко сжимал мою руку. Шел сильный дождь, и я не могла понять, плачет он или нет, потому что капли стекали по его щекам, выбритым до синевы. Почему-то на всю жизнь врезались мне в память его лицо и эти капли – то ли порождение стихии, то ли его собственные слезы боли, которые он отчаянно пытался скрыть от меня пятилетней. А я не понимала, почему мама больше никогда не встретит меня в коридоре после прогулки, не обнимет отца, и почему с кухни по утрам больше не доносится запах блинчиков. В свои пять лет единственное, что я понимала о смерти, было то, что привычные вещи с ее приходом исчезают, чтобы больше никогда не вернуться. Отец изо всех сил старался протянуть мне руку, чтобы я могла чувствовать себя защищенной. Но я была еще слишком мала, чтобы понимать, и мои слезы не были слезами истинной скорби. Только через несколько лет я впервые смогла заплакать о матери по-настоящему. Когда увидела, как в магазине мама моей подруги заботливо выбирает ей детскую косметику. Когда чьи-то мамы приходили за дочерьми в школу, а я уныло топала одна домой, закинув на плечо рюкзак, тяжелеющий к концу учебного дня еще больше. Дома я делала уроки, ждала отца и глотала слезы, остро ощущая свою неполноценность, свое одиночество… Папа много работал для того, чтобы мы могли жить достойно. Нет, мы никогда не были умопомрачительно богаты, и никто не покупал для меня только-только появившихся мобильных телефонов и плееров, когда мне исполнилось тринадцать. Не потому, что у нас не хватало денег, а потому, что я не любила модных понтовых безделушек и не видела в них необходимости. А отцу не надо было разыскивать меня с помощью сотового – я всегда была дома. Я делала уроки, или читала книги, и всегда успевала по литературе – все то, что мои одноклассники со скрипом пытались осилить на летних каникулах, проклиная домашнее чтение, я проглатывала за несколько дней, плача и смеясь над особенно любимыми мгновениями, которые я готова была проживать вместе с героями снова и снова. Наша жизнь не была легкой, но она была вполне счастливой, насколько можно быть счастливым без важной части своего собственного сердца – без матери и любимой женщины. И, конечно, я думала, что так будет продолжаться всегда. А потом отец обанкротился. Его маленькая фармацевтическая фирма не смогла выжить на рынке среди зубастых коллег, и кредиторы едва ли не стучались к нам в дверь и не вламывались в окно, нарушая все законы о неприкосновенности жилища в нашей большой стране. Мне хотелось, как маленькой девочке, спрятаться под кровать, чтобы не слышать телефонных звонков, не видеть, как папа ходит из угла в угол, курит, много курит – он никогда раньше столько не курил – и пьет кофе литрами. Чад в его комнате стоял такой, что можно было вешать топор в эту густую, вонючую дымку, и он не упал бы на пол. Я слышала, как он нервно разговаривал по телефону, что-то кричал, затем собирался и уезжал, а я оставалась одна и плакала, едва ли не выла, вцепившись в одеяло. Мама, мамочка, почему ты оставила нас?! Я была уверена, что, если мама была жива, ничего бы не случилось. Я будто вновь превратилась в ребенка, который растерянно смотрел на мир и не понимал, что ей делать и как спастись от окружающего ее ада. Лето моего семнадцатилетия стало самым ужасным летом в моей жизни. Я чувствовала, как привычный мой мир рушится, камни летят в образовавшуюся расщелину, и ничего не могла сделать, а трещина все расширялась и расширялась, грозяь поглотить меня целиком. Я видела, как брови отца сходятся на переносице, образуя продольную морщинку, и понимала, как сильно он постарел за двенадцать лет без матери – будто ему не тридцать девять, а все пятьдесят пять. Каждый год без нее тяжелым грузом ложился на его плечи. А я была очень на нее похожа… В тот вечер я сидела в своей комнате и напряженно слушала шаги отца в соседней спальне. Было восемь вечера, и я знала, что в такое детское время мои одноклассницы, которых я не увижу до сентября, сейчас либо на свиданиях, либо веселятся где-то в компании друзей. Возможно, я должна была бы жалеть о потраченном ремени, но я никогда не переживала о таких вещах, как свидания. Я еще ни в кого не влюблялась, чувствуя, что даже в мои неполные семнадцать лет еще не подошло время. Кто знает, придет ли оно вообще… Отец зашел в комнату, неопределенно хмурясь, и я подняла на него взгляд. Он выглядел обеспокоенным. - Что случилось, папа? - Мне надо с тобой поговорить, малышка, - он сел на постель рядом со мной. – Только обещай, что ты не будешь устраивать истерики и капризничать, ладно? - Мне не десять лет, папа, - я заглянула в его усталые серо-голубые глаза, и тут же захотелось заплакать у него на руках. Заплакать, а потом проснуться. - Нет, конечно, - папа рассеянно потрепал меня по макушке, но мыслями он был где-то далеко. – Родная моя, то, что я хочу тебе сказать – не самая приятная новость, но тебе придется ее принять… Привычка моего отца, страстного киномана, разговаривать, будто актер из голливудского фильма, вылезала лишь тогда, когда необходимо было сообщить что-то неприятно или круто меняющее нашу жизнь. Я вздрогнула. - Что? - Малыш, кредиторы наседают на меня, - отец потер переносицу указательным пальцем. – Я задолжал огромные суммы трем банкам, и еще больше – частным лицам. Чтобы выплатить все долги, нам придется продать квартиру и уехать… Что?!
Лина: Я вцепилась пальцами в покрывало, не веря своим ушам. Никогда еще я никуда не выезжала дальше крайнего района нашего города. У нас не было дачи, а на каникулы, когда одноклассники уезжали в Европу на курорты, я гоняла на велосипеде по опустевшему городу, наслаждаясь свободой, лазила по крышам и бесконечно фотографировала, заполняя снимками гигабайты памяти на своем компьютере. Я слишком любила одиночество, чтобы растрачивать мгновения жизни на пустые развлечения, в которых я не нуждалась. Я любила Петербург, который дарил мне ощущения свободы и счастья. И я любила нашу небольшую, уютную квартиру, обставленную в скандинавском стиле – мало мебели, много света, и пространство, пространство вокруг тебя даже в маленьких комнатах, и хочется раскинуть руки и кружиться, переступая ногами по светлому древесному полу. Я не хочу уезжать отсюда! Неужели папа хочет, чтобы мы стали бездомными, бомжами? Где мы будем жить? У нас нет никого, кто мог бы приютить и обогреть нашу крохотную семью. На глазах выступили слезы, и я плотно сжала губы, силясь сдержать страх. Мама была бы сильной. Мама поддержала бы любое решение папы. Мама… Мама, где мы теперь будем жить? - …но мы не останемся без крыши над головой. Я все продумал. Стоимости нашей квартиры хватит, чтобы покрыть остатки долгов и купить что-нибудь, менее дорогое и более скромное. Не сразу, конечно, и не здесь. А пока мы поживем у моего брата, твоего дяди Евгения в США. У него свой дом в Шелбивилле, это в округе Шелби, штат Кентукки. Потом мы вернемся в Россию, когда все утрясется, и я улажу дела с продажей квартиры. Тебе там понравится, обещаю. - В США?! Папа, я не хочу в США! - Мне захотелось закричать, затопать ногами. Куда делась вся моя взрослость, которую я взращивала в себе последние годы? Я забыла, что хотела быть сильной. Мир, который мы строили после смерти матери, раскололся на части, а я все еще пыталась собрать его, режа руки об острые края. Дядя в США. Откуда у меня может быть дядя в США?! Мы же русские… - Валерия, - отец еще сильнее сдвинул брови, и я захлопнула рот, так и не успев крикнуть что-то еще. – Прекрати вести себя, как ребенок. Я знаю, что должен был рассказать тебе раньше, но вот уже восемнадцать лет мы с братом не общались. Поверь, я никогда бы не обратился к нему за помощью, если бы не понимал, что идти нам некуда. Я уже занялся визами для нас – конечно, будут сложности, но Евгений обещал помочь. Я уже не слушала отца. И без того засоренный мозг просто отказывался подчиняться мне, и я уже ничегошеньки не понимала. Дядя. Кентукки. США. Господи… Мама… Помогите мне… Голова у моего отца шла кругом следующие несколько месяцев. Он метался, пытаясь вернуть огромные кредиты, продать нашу квартиру, разобраться с документами для въезда в США – для начала по визе, а потом он надеялся получить green card и перевернуть навсегда измаранную страницу жизни, связанную с Россией. Выехать в США с такими большими долгами было невозможно, и получение визы откладывалось и откладывалось, пока мы не продали квартиру и не съехали на съемное жилище. С долговой ямой было покончено, а отец выглядел абсолютно вымотанным. Эпопея с визами на выезд продолжалась, американцы проверяли и перепроверяли документы, счета, оплаченные кредиты. Я понимала, что папе нужна моя помощь, поддержка, но не могла сделать ничего стоящего – жизнь шла курвырком, летела под откос, и я плакала каждую ночь, надеясь, что утром все будет иначе. Он рассказал мне, что когда-то он и его брат Евгений любили одну девушку, мою мать – но она выбрала отца, и его брат не смог переступить через собственные чувства. Его позвали преподавать в Университет штата Кентукки, и он ухватился за эту возможность, уехал в США, а в Россию приезжал все реже. Потом он встретил женщину, которая была точной копией моей матери, и вроде как женился. Отец показывал мне его фотографии, но я не могла найти сходства между моим светловолосым, веселым папой, и его неулыбчивым, хмурым братом, стоящим позади моих родителей на свадебной фотографии. Длинные русые волосы были забраны в хвост, а серо-голубые глаза смотрели строго и даже как-то мрачновато. Иногда я слышала, как они разговаривали по телефону, и каждый раз после этих долгих бесед на повышенных тонах отец выпивал стопку водки и долго сидел за столом, глядя перед собой. Потом сметал со стола бумаги на пол и курил. Снова курил… Потом, в середине октября, мы, наконец, получили визы. Я в растерянности смотрела на цветную вклейку в заграничном паспорте, первую в моей жизни, на свое испуганное лицо на фотографии, и вдруг у меня затряслись руки, да так, что я едва не выронила документы в лужу. Шел серый осенний дождь. Все. Не будет больше посиделок вечерами на крышах питерских домов, не будет мостов, рек и каналов, не будет этого моросящего осеннего дождя и мудрых грифонов и сфинксов, а будут чужие вылизанные садики и заборы, улыбки, от которых хочется вопить, пока они не сползут с лиц окружающих… Да, я была наслышана об американском менталитете. Пусть и всего лишь из фильмов. - Все будет в порядке, солнышко, - папа обнял меня за плечи. – У Евгения –он предпочитает, чтобы его называли Джеймс, он сменил имя после переезда – есть сын, твой сверстник. Наши жены даже родили в один день, с разницей в несколько часов. Я думаю, вы обязательно подружитесь. Пытаясь унять дрожь в руках, я сунула паспорт в сумку и прижалась к отцу. Даже в такие минуты он старался быть оптимистом, хотя я отлично знала, что на самом деле стакан для него всегда был наполовину пуст. Ему хватало ума этого не показывать, но я знала о нем всё. Даже то, чего не знал он сам. Папа все еще был красивым мужчиной – стройным, высоким, с гривой вьющихся русых волос, в которых, впрочем, уже года четыре назад стала проблескивать седина. Когда-то он очень хорошо играл на фортепиано, однако так и не поступил в музыкальное училище, остался самоучкой. Иногда он наигрывал какие-то классические рок-мелодии на пианино в гостинной и пел хриплым, но неожиданно высоким голосом. Фортепиано отходило к новым владельцам нашей квартиры, вместе с остальной мебелью, и от этой мысли у меня тоскливо и болезненно сжималось сердце. Жизнь снова захотела дать нам обоим пинка под зад, через почти дведнадцать лет после первого. Такси приехало за нами рано утром, и сонный шофер, матерясь на ранних пассажиров сквозь зубы, отвез нас в Пулково. Рюкзак оттягивал плечи, глаза слипались отчаянно, и я не чувствовала ничего, кроме смертельной усталости. Отец забрал из школы мои документы, но ведь и учиться в Кентукки я, наверное, не буду иметь права? Я не знала ничего о той стране, куда ехала, ничего, кроме фактов из дурацких американских комедий и не менее дурацких ужастиков. Наверное, в этом странном городе, куда меня везет отец, я медленно сойду с ума. Если не пристроюсь на местную почту, разносить утренние газеты, разъезжая по городу на своем велике… - Пойдем, Леркин, регистрация уже началась, - отец потрепал меня по плечу, и я вздрогнула. Я уезжаю… Я думала, что на терминале у меня обязательно что-нибудь зазвенит в рюкзаке, и меня остановят на полный досмотр. Я думала, что с визой обязательно будет что-то не так. Но, очутившись в самолете, я поняла – прежняя жизнь осталась позади навсегда. Шасси плавно заскользили по взлетной полосе, а я закрыла глаза, чтобы не видеть, как любимый город медленно скрывается за пеленой облаков. Отец в соседнем кресле уже читал книгу. Я слышала, как он переворачивает страницы. Господи, помоги мне. Я не хотела уезжать. Но я уезжаю…
Лина: Глава вторая. А я ненавижу Америку, Луис. Я ненавижу эту страну. Сплошные Великие Идеи и басни, и мрущие люди, и сволочи вроде тебя. © Тони Кушнер. Ангелы в Америке. - Ты когда-нибудь чувствовал, - спросила она, - что тебе не хватает того, кого ты никогда не встречал? © Ричард Бах. Мост через вечность. От ожидания в аэропорту Луисвилля я думала, что сойду с ума. Дядя не смог встретить нас вовремя, и, пока отец вышагивал перед моим креслом в зале ожидания и звонил по мобильному телефону, я, съежившись в комок, пыталась успокоиться. Тяжелые перелеты сильно сказались на моем состоянии, и моим единственным желанием было немедленно лечь и уснуть, уже неважно, где. Чтобы не отключиться, я вспоминала все, что читала об округе Шелби и о городе, в который мы переезжали. Что я, по сути, знала о месте, куда меня, без моего согласия, привез отец? Распечатка лежала в моем рюкзаке. - Основан в 1792 году и назван в честь первого губернатора Кентукки, Исаака Шелби, - пробормотала я и остро почувствовала, как я чужда этому городку, этому штату и этой чертовой стране. Какая мне, в конце концов, разница, в честь кого обозвали эту дыру?! Маме бы тут не понравилось. Но я тут же устыдилась своих мыслей – отцу стоило огромных усилий получить визу на въезд в США, и еще больших усилий будет стоить получить green card, даже по той программе, благодаря которой родственники граждан Соединенных Штатов могут получить вид на жительство, особенно не напрягаясь. Он очень хотел начать новую жизнь, а, раз так, то я не должна вести себя, как малолетняя эгоистка. Папа нервничал все сильнее. Я видела это по его дергающимся бровям и сжимающимся в тонкую линию губам. Наконец, он поднял голову на вход в зал ожидания в очередной раз, и на его лице отразилось громадное облегчение. - Евгений! – Громко произнес он по-русски и шагнул вперед, нерешительно улыбаясь. Я проследила за его взглядом, и увидела, что к нам быстрым шагом направлялся рослый, широкоплечий мужчина в белой рубашке и плотных синих джинсах. Через руку у него была переброшена черная кожаная куртка. Своего новоявленного дядю, того, которого отец показывал мне на старых фотографиях, я узнала с трудом. И следа не осталось от длинных вьющихся волос, а строгие серо-голубые глаза скрывались за модной оправой очков. Когда дядя приблизился к нам, я почувствовала исходящий от него запах какого-то мужского, явно очень дорогого парфюма и ни капли запаха пота, будто он и не сидел за рулем. Будто он по воздуху сюда прилетел. Мне еще сильнее захотелось под душ, а еще – спрятаться в один из наших чемоданов. Я почувствовала себя грязной, дурно пахнущей и очень, очень разбитой. - Здравствуй, Александр, - мой дядя чуть улыбнулся, но не сделал попытки хотя бы обнять брата после долгой разлуки. - Я рад тебя видеть, Женя, - отец шагнул вперед и сам обнял его, а я чуть не вспотела от охватившей меня удушливо-жаркой волны неловкости, будто я сунула свой любопытный нос в семейные тайны. Я видела, как дядя похлопал отца по спине, и пожелала немедленно провалиться сквозь землю. Моя жизнь в одночасье превратилась в сериал, и мне в ней явно была отведена роль дурочки-героини, которая должна разгребать пыльные семейные загадки и по-идиотски раскрывать ротик при виде пасторальных американских пейзажей. - Жень, а это – моя дочь, Валерия, - отец поманил меня рукой, и я сползла с кресла. – Малышка, знакомься, это твой дядя, Евгений. - Можешь звать меня Джеймсом, я привык к своему американскому имени, Валери. У дяди был очень сильный акцент и белые, совершенно голливудские зубы. Он вообще был до тошноты американцем. Чужим. Дядя смотрел на меня долго-долго, будто припоминая что-то, очень давно забытое и запрятанное в глубины памяти, и в какой-то момент мне показалось, будто он прошептал имя моей матери. Оксана. И тут же сжал челюсти так сильно, что на щеках заходили желваки. Держал он себя в руках тоже типично по-американски. - Пора ехать, - дядя Джеймс подхватил две наши сумки из пяти. – Зачем вы взяли с собой столько вещей? Все можно будет купить в выходные здесь, в Луисвилле. Мы с Деннисом всегда ездим по воскресеньям за покупками. Отец вежливо кивнул, но ничего не ответил. Я догадывалась, что он не хотел бы обсуждать с братом наши дела и проблемы при мне. Или, может быть, совсем не хотел разговаривать с ним после холодного приема? Интересно, как мой дядя принял бы нас, если бы мама приехала с нами…? Как повел бы себя, как поступил бы? Я ощущала разлитое в воздухе напряжение, и его запах бил в нос, как вонь от пролитого виски. Однажды, еще в детстве, я разбила отцовскую бутылку и пролила напиток на ковер, и навсегда запомнила тяжелое амбре мокрой от этого гадкого пойла ворсы. Отношения между папой и его братом пахли так же – алкогольно и тревожно. Чтобы отвлечься, я принялась смотреть в окно машины на проплывающие мимо пейзажи. По бокам от шоссе попадались редкие фермы, кое-где еще редела пожухлая трава, но в целом осень уже вступила в свои права, хоть и была относительно теплой. В некоторых загонах, расположенных ближе к дороге, бродили лошади, какие-то очень грустные и неприкаянные. Время будто остановилось в этом регионе, и я чувствовала в воздухе его медленное, размеренное течение. Его песок скрипел на зубах. Наверное, так же тихо и скучно было здесь и в середине прошлого века, и в начале нулевых… Я свернулась калачиком на заднем сидении и зевнула. Я привыкну к этому месту. Ради папы… Ради себя… Машина затормозила так плавно, что я даже не сразу поняла, что мы остановились. Хлопнула дверца, и отец потрепал меня по боку. - Подъем, малышка, приехали!
Лина: Я резко села и ударилась головой о потолок автомобиля, охнула и схватилась за макушку. Сон был настолько коротким и тяжелым, что я даже не сразу поняла, что вообще спала. Шея заекла и ныла; я потерла ее левой рукой. - Выбирайся, давай, - папа улыбнулся, но его улыбка не сумела меня обмануть. Он слишком явно нервничал, и над его верхней губой даже выступили несколько капелек пота. - Ты жалеешь о том, что мы переехали? - Ляпнула я прежде, чем сообразила, что я несу. - Не говори глупостей. Переезд всегда волнителен, особенно в другую страну. Я кивнула. Да, папа, да. Особенно в США. Страну Макдональдсов и рок-групп, Великих Идей и кукурузы, гамбургеров и бессмысленных войн еще со времен 1861 года. «Унесенные ветром» и группа Bon Jovi, фильм «Австралия» и романы Стивена Кинга – мои самые любимые ее достижения. Welcome, honey. We are waiting for you so long… Дом дяди – Джеймса? Жени? – был не слишком большим, но добротным, опять же по-американски идеальным, с подстриженными газонами и гаражом, с белой дверью и крыльцом, к которому вела дорожка, засыпанная мелким гравием. Сотни раз я видела подобную картину в фильмах, и сейчас ощущение того, что за мной следит всевидящее око камеры, пронзило меня насквозь. Сейчас режиссер крикнет «Стоп! Снято!». Внутри дом оказался даже уютным: гостинная, кухня и комната для гостей на первом этаже, и спальни дяди и моего кузена – на втором. Я только успела заглянуть в приоткрытую дверь и увидеть кровать, аккуратно застеленную клетчатым пледом, а дядя уже вел нас дальше по коридору. - Валери, располагайся, - он толкнул одну из дверей. – Чувствуй себя, как дома. Позже мы с Алексом занесем твои вещи. Ужинаем в восемь вечера. Включать музыку громко я запрещаю, а мой сын вообще не слушает рок, но если ты любишь такого рода музыку, слушай ее в наушниках, пожалуйста. Тон дяди был сухим, деловым, будто он разговаривал не с родственниками, а с партнерами по бизнесу, и я поежилась. Впрочем, чего я хотела? Отца он не видел много лет, да и отношения у них очень сильно охладились перед разлукой. А со мной ему и вовсе, наверное, было трудно общаться – папа говорил, что я очень похожа на мать… Так, оправдывая дядю, я спряталась в свою новую комнату, как моллюск в раковину. Неожиданно мне даже понравилось мое новое жилище. В приоткрытое окно врывался холодный октябрьский воздух. Стены были покрашены в мягкий песочный цвет, приятный глазу. Кровать была застелена желтым покрывалом. Стол, стул и шкаф из светлого дерева. Обычная, ничем не примечательная спальня, слишком явно приготовленная когда-то для женщины, но, несмотря на отсутствие привычных вещей, я впервые за последнее время почувствовала что-то, что я определяла как «ощущение дома». Неясное, пугливое чувство, затаившееся где-то на самом дне души… Плед пах стиральным порошком. - Леркин? - Скрипнула дверь, и отец заглянул в комнату. - М? – Отозвалась я. - Можно? - Входи, конечно, - я села на постели, разгладила покрывало ладонью. – Тут даже прикольно… - Хорошо, что тебе нравится. Лерка, малышка, прости Евгения за его тон. Я же рассказывал тебе о наших трудных отношениях. Пока мы ехали сюда, он обмолвился, что не ожидал такого сильного сходства между тобой и мамой. Ему будет нелегко привыкнуть к твоему присутствию. Некоторые душевные раны не заживают, понимаешь? - Угу. Отступившее было ощущение киношности происходящего нахлынуло с новой силой, резко и неотступно. - Постарайся его понять. - Ага, - я вздохнула и уткнулась носом в папино плечо. – Пап, мы вернемся в Россию? Мой вопрос стал для него неожиданностью. Конечно, он знал, что я задам его, но вряд ли предполагал, что момент истины наступит сейчас. Именно поэтому его ответ прозвучал максимально честно, до звенящей боли в сердце. - Не знаю, малыш. Не знаю… К вечеру я кое-как сумела обустроить комнату: достала ноутбук, развесила в шкафу свои вещи, вытащила мягкие игрушки. Половину всей коллекции пришлось отдать в детский дом еще в России, другую половину – по знакомым, но самых любимых зверьков я увезла с собой, стремясь захватить в незнакомую страну частицу дома. Рядом с подушкой неизменно сидел слоненок Гаврош, подарок мамы. Я получила его, когда мне только-только исполнилось четыре года, и тринадцать долгих лет он был моим лучшим, хоть и молчаливым другом. Я погладила его протертую плюшевую морду и улыбнулась. Но улыбка тут же потухла, когда я поняла, на что подписала сама себя этим переездом. Безделье, пока не смогу ходить в школу. Кажется, дядя обещал все уладить? Я почувствовала отчаянную, давящую усталость. Внизу громко хлопнула дверь, и в тишине уже уснувшего дома этот звук показался выстрелом из пистолета, заряженного холостыми. Наверное, это вернулся мой внезапно обретенный двоюродный брат? Не скрою, я всегда хотела, чтобы у меня был брат. Лучше старший, с которм можно было бы драться подушками, и чтобы он пренебрежительно называл меня «мелкая». Иногда это желание достигало пика, и я выискивала в парнях на улице черты, которые хотела бы видеть в своем воображаемом братике. В детстве я даже разговаривала с ним, так, как девочки разговаривают обычно со своими куклами. Отца это очень беспокоило, и перед самой школой он отвел меня к детскому психологу. Полная женщина в очках поговорила со мной на разные темы, лишь вскользь касаясь моих воображаемых друзей, а потом объяснила отцу, что все мои выдумки – от одиночества. Шло время, придуманный братик ушел в небытие, но чувство одиночества продолжало меня преследовать, изредка дотрагиваясь холодными пальцами до моих обнаженных нервов. Это острое, ядовитое чувство ничем не выттравливалось, как въевшееся кровавое пятно на белой ткани. Как будто меня разделили пополам некрасиво и резко, забыв предупредить о том, что располовиненные люди долго не живут… Я помотала головой, избавляясь от покрытых пылью и паутиной воспоминаний. Это все осталось в прошлом, а здесь нужно было начинать новую жизнь. Гаврош был со мной совершенно согласен. Нещадно хотелось пить. Осторожно, пытаясь не разбудить кого-то в доме, я спустилась по лестнице на первый этаж, но не сразу разобралась в поворотах, и чуть не ушла в комнату для гостей. На кухне было темно. Я скользнула к холодильнику, открыла дверцу и вытащила нечто, напоминающее бутылку минеральной воды, отвинтила крышку, и только собралась сделать глоток, как вспыхнул свет, ударил по глазам. Я зажмурилась и выронила на пол пластиковую емкость. - Ну и какого хрена ты тут делаешь?!
Dawn: Лина А дальше? Сорри, не всегда есть возможность читать:)
Лина: Глава третья. Позже, перебирая в памяти свою первую встречу с Деннисом, я каждый раз сгорала от стыда. Представляю, что он увидел на собственной кухне – лохматая девчонка в старой пижаме с Винни-Пухом, пытающаяся отпить в полной темноте из чужой бутылки с водой. И эта бутылка полетела на пол от его хриплого голоса, вода вылилась некрасивой лужицей, а незнакомка умудрилась еще наступить в нее тапочками и промочила насквозь ноги. Я вспоминала взгляд, которым обжег меня двоюродный брат, и стыд голыми руками добирался до горла, заставляя меня задыхаться. Вторглась на его территорию. Нагадила на ней. Наследила. Мои полуослепшие от света глаза даже не сразу восприняли черты его лица, а потом я убежала, так толком и не разглядев Денниса. Уже лежа в постели, я помнила только темную, средней длины челку и голубые глаза, пронзительно похожие на мои собственные. Почему я вечно попадаю в такие дурацкие ситуации? Почему я не могу быть, как все нормальные люди? С такими тяжелыми мыслями я и заснула. Мне снились чужие прикосновения и окаймленные черными ресницами глаза знакомого незнакомца. Кого-то, кого я придумала в детстве и забыла об этом… А проснулась я от того, что отец тряс меня за плечо. - Подъем, Леркин, нас ждут великие дела! – Он был явно очень доволен, и, кажется, прекрасно выспался. – Сегодня поедем в твою новую школу, а потом – за покупками! - В школу? – Я подумала, что еще не совсем проснулась. Как я могу ходить в школу, если я здесь пока еще на птичьих правах? Конечно, отец уже наверняка скоро начнет хлопотать о green card, но ведь это просто так не делается… Наверное. - Ну да, - папа подмигнул мне. – Твой дядя умудрился устроить тебя в Shelbyville High School. Он пообещал им, что мы вот-вот получим зеленую карту – в конце концов, мы ведь ближайшие родственники гражданина США. В пятницу мы поедем во Франкфорт, столицу штата, и подадим пакет документов на получение вида на жительство. - Но как я могу учиться? Ведь зеленой карты еще нет! – Я все равно не до конца понимала эту сложную, запутанную систему, которая была куда тяжелее для понимания, чем система образования и эмиграции в моей родной стране. - Ты получала визу уже как будущий студент Shelbyville High School, - пояснил отец, видя мои непонимающие глаза. – Вчера Евгений завез директору последние документы, включая твою характеристику из прежней Гимназии. Мой мозг отказывался понимать, почему все эти формальности улаживались без моего участия, и как это вообще могло произойти. Наверное, деньги тоже делают все в этой стране, как и в России. Зато я отлично понимала, что не смогу ничего изменить. Липкий страх заполз в сознание. Отношения с одноклассниками у меня всегда складывались не слишком теплые. Надо мной не издевались и не дразнили, но определенно считали странной за мою нелюбовь к развлечениям и бурному веселью, пьянкам, сигаретам и сексу. В свои семнадцать лет я даже ни разу не целовалась, тогда как мои одноклассницы увлеченно обсуждали свой опыт в постели. Я не красилась вызывающе и предпочитала джинсы и кеды мини-юбкам и туфлям на каблуках. Папина дочка. Домашний ангел. Я очень сомневалась, что здесь ко мне будут относиться как-то иначе. Не зря говорят: хочешь поменять мнение людей о себе – измени себя. Я меняться не собиралась. Но не окажусь ли я из-за этого таким же загнанным и замученным существом, как Кэрри Стивена Кинга? Когда я спустилась вниз, за столом на кухне сидел дядя Джеймс (Дядя Женя? Я не могла понять, как же мне его называть) и парнишка, так напугавший меня вчера ночью. Он поспешно заглатывал мюсли и слишком явно держал руку на пульсе. Была половина восьмого утра. - Доброе утро, Валери, - дядя не поднял головы от газеты. - Доброе утро, - пробормотала я по-английски, стыдясь своего акцента. Деннис вскинул бровь и ехидно улыбнулся краешками губ. Я по-прежнему избегала смотреть ему в лицо и сделала вид, что деловито намазываю булочку с маслом, и это интересует меня больше всего на свете. - Воды, Валери? – Язвительное замечание, сказанное моим новоявленным двоюродным братом, заставило-таки меня поднять на него глаза. Деннис невинно улыбался и хлопал ресницами. - Нет, спасибо, - сдержанно отозвалась я, так и не придумав достойного ответа. Братик слишком явно пытался поддеть меня, и мне это не нравилось. От вчерашнего стыда и тени не осталось. Я ненавидела, когда меня намеренно пытались вогнать в краску. Но, надо признать, у Денниса была фора – он при мне в неловкие ситуации еще не попадал. Умом я понимала, что вторглась на территорию, которую он считал своей. Он не звал меня, и имел полное право возмутиться моему появлению. Но, видимо, не таким уж ангелом я была, потому что во мне взыграл характер. В конце концов, мы не в джунглях, и места в доме хватает всем! При желании, мы вообще можем пересекаться только за столом, так что… Так что я приняла вызов. Скрестив руки на груди, я в упор посмотрела на Денниса. Его узкое, с тонкими чертами лицо напоминало одновременно и дядю, и моего отца, и меня саму, а, значит, и маму. Озноб галопом пробежал по позвоночнику, но последовавшая за ним здравая мысль мгновенно успокоила меня. Отец ведь говорил, что дядя женился на женщине, очень похожей внешне на мою мать. Вот и объяснение… Деннис спокойно принял мой изучающий взгляд, продолжая улыбаться, как ни в чем ни бывало. Я отметила, что у него красиво очерченные пухлые губы, тонкий прямой нос и чистые голубые глаза, большие, как у королевы красоты маленького американского городка. Любая девчонка могла бы позавидовать его внешности, но, тем не менее, в его манере держаться, поведении сквозило что-то до такой степени мужское, что у меня не поворачивался язык упрекнуть его в «девочковости». Он по-самцовому защищал свою территорию, но и я не собиралась уступать. Не потому, что чувствовала за собой какие-то права, а потому, что не любила, когда меня пытались обидеть незаслуженно. Я жевала булочку и чувствовала кожей, как Деннис разглядывает меня, беззастенчиво, но без эмоций, как манекен или экспонат в музее естествознания. Как новый вид животного, с которым еще не слишком ясно, что делать. Не выдержав, я сильно наступила ему на ногу под столом, но его красивое лицо даже не дрогнуло. Отец и дядя Джеймс о чем-то переговаривались у входной двери и не замечали наших анималистических выходок. - Деннис, поторопись, или поедешь на школьном автобусе! – Дядя уже открывал дверь. - Иду! – Кузен поднялся, подхватил с пола рюкзак. – Всем пока! – Он окинул меня на прощание последним изучающе-нагловатым взглядом, и я неожиданно почувствовала себя голой. Забавно. Я миллион раз встречала эту фразу в книгах, но, когда ощутила раздевающий взгляд на себе, не испытала положенного героиням романов возмущения или стыда – только детское желание отомстить. Я знала, что Деннис всего лишь пытался меня уязвить. Показать, кто тут хозяин, а кому следует убраться восвояси. У меня никогда не было неприятностей. Не было приключений. Чертенок во мне говорил, что это может быть интересно… И, о, черт, как же я в тот момент ошибалась…
Лина: Моя новая школа выглядела как простое серое здание, больше напоминавшее тюрьму, чем учебное заведение. Уроки, очевидно, уже начались, и двор был пуст. Отец припарковался рядом с чьим-то раздолбанным «фордом». Мне абсолютно не хотелось выходить из машины, и я с трудом подавила желание зарыдать. Shelbyville High School уже заочно не нравилась мне. И секретарь в приемной у директора мне не понравилось тоже – высоченная, хмурая девица в черном костюме, с зализанными назад и собранными в стародевский пучок на затылке белобрысыми волосами. Не белокурыми, а именно белобрысыми, какими-то мышиными, выцветшими… Кажется, я тоже не слишком понравилась этой девице, потому что она несколько раз неодобрительно взглянула на меня из-под очков, но ничего не сказала. Я вспомнила нашу секретаршу у директора, строгую, но уютную старушку Лидию Сергеевну, и тяжело вздохнула. К Лидии Сергеевне вся школа бегала за таблетками от головной боли, за печеньем к чаю и просто за советом. Она могла повлиять на преподавателя, никак не желающего ставить четверку в триместре и подсказать, в каком настроении директор, что делать, если потерял паспорт и скрывала наши объяснительные из-за опозданий. Иногда мне казалось, что она читала их по вечерам внукам вместо сказок. Директриса оказалась полной женщиной, больше всего напоминающей Долорес Амбридж из произведений про Гарри Поттера. Я подозревала, что за глаза ученики называли ее свиньей и куском розового дерьма. Не розовыми на ней были, наверное, разве что волосы… - Значит, в своей школе ты была отличницей? – Мисс Палмер прищурила крохотные глазки. – Надеюсь, ты и здесь будешь одной из лучших, хоть наша программа и отличается от вашей. И я уверена, что ты быстро догонишь наших учеников. «Ага, догнать и перегнать», - невесело подумала я. - Постараюсь, мисс Палмер. - Тогда завтра приходи на занятия. Я взяла на себя смелость определить тебя по основным предметам в класс твоего кузена, а дополнительные уроки ты определишь сама. Утром заполнишь анкету и получишь свое расписание. И, мистер Миловидофф, будьте добры, как только получите green card на себя и на дочь, принесите копии документов на Валери в администрацию. Все в ее кабинете раздражало меня – и портрет Барака Обамы на стене за ее креслом, и компьютер на столе, и расставленные в алфавитном порядке папки с личными делами. Наверняка у нее феноменальная память, и она не забыла никого из тех учеников, что выходили из дверей Shelbyville High School с аттестатами. А на досуге она, возможно, читает любовные романы и вспоминает того старшеклассника, с которым хотелось, но не сложилось. Интересно, каким он был – строгим отличником в костюме или, наоборот, местным хулиганом в кожаной куртке и в узких голубых джинсах? Помогал ли он ей учить французский, или же катал ее на мотоцикле, позволяя думать, что она может летать? Я уже сочинила для нее прекрасную историю и сама почти поверила в свою выдумку, когда отец поднялся с кресла. - Спасибо вам, мисс Палмер, - он элегантно поцеловал ей руку, и я заметила, каким хищным взглядом она его смерила. - Если у вас возникнут проблемы, обращайтесь прямо ко мне. Очень приятно, что в нашей школе будет учиться племянница профессора Миловидоффа. Вы, наверное, в курсе, что он написал книгу об истории нашей страны? Увы, его сын не блещет такими же талантами… Мальчик учится средне, хотя интеллект у него высокий, просто ему не интересно… Если у Валери хорошо пойдет учеба, она могла бы немного помочь ему подтянуть некоторые основные предметы. Я поморщилась. - Спасибо вам еще раз, мисс Палмер, - папа блеснул улыбкой. – Обещаю, что моя Валерия оправдает ваше доверие. Обернувшись на пороге, я заметила, каким плотоядным взглядом проводила его директриса, и поежилась. Этот взгляд совсем не вязался с ее пасторальным обликом и чистеньким кабинетом. Таким чистеньким, будто бы она была не директором школы, а психиатром-педантом. Впрочем, я отлично знала, как женщины реагируют на папу. В его присутствии они неизменно начинали класть ногу на ногу с таким расчетом, чтобы юбка приподнималась вверх, а джинсы туго обтягивали бедра; начинали поправлять волосы и облизывать губы кончиком языка. Они бросали на него томные взгляды, а однажды я увидела, как одна из них украдкой стягивает обручальное кольцо и прячет в карман. Их уловки были отвратительны, и я всегда радовалась, видя, что отец не поддается на них. Конечно, он спал с этими женщинами, но ни одной из них не удалось задеть его сердца. Звонок прозвенел, как только мы вышли из администрации. Двери классов распахнулись, и ребята разных возрастов посыпались в коридор, переговариваясь, переругиваясь, перекрикиваясь. Ничем особенным они не отличались от русских школьников, только социальное расслоение среди них ощущалось еще сильнее. Цокая высокими каблучками, мимо меня прошли две высокие старшеклассницы. А потом я увидела Денниса. Он стоял, прислонившись спиной к шкафчикам, и о чем-то разговаривал с коренастым чернокожим пареньком. Настроение моментально упало с нуля до минус двадцати. Не хватало еще, чтобы он нас заметил. Он заметил. Отец широко улыбнулся ему и помахал рукой. Деннис кивнул нам обоим, но не отвернулся, и я спинным мозго чувствовала его взгляд на себе. Я оглянулась. Деннис в упор разглядывал меня, скрестив руки на груди. Его приятель вскинул брови и ухыльнулся, что-то ехидно у него спросил. Мой кузен презрительно фыркнул и ткнул того кулаком в бок. Почему-то я была уверена, что они обсуждали меня. Стало горько и как-то неприятно, будто я сжевала за раз несколько таблеток аспирина. Похоже, что ничего не изменилось. - Малышка, ты какая-то невеселая, - папа размешивал сахар в чашке с чаем, пока я вяло ковырялась вилкой в салате. За покупками мы отправились в Луисвилль, и накупили множество ненужных мне вещей, включая туфли на каблуках, которые я вообще никогда не надену. Я даже смотреть на эти каблуки-убийцы боялась, не то что носить. - Все в порядке, пап, - я улыбнулась. – Немного устала и волнуюсь, ведь завтра в новую школу. Все-таки так странно, что я получила учебную визу… Мы говорили по-русски достаточно громко, и официантка, приносившая нам заказ, покосилась на нас подозрительно. Видимо, в маленьких городках не привыкли слышать иностранную речь. - Ничего странного. Разве ты не знала, что твой дядя, когда оставил Университет Кентукки, решил написать книгу об истории США? Хотя, наверное, я не говорил тебе… - Он почесал подбородок. – Так вот. За эту книгу он получил Пулитцера, в категории «Лучшая книга об истории США», или как-то так. Поэтому наши бумажные дела в этом штате решаются куда быстрее, чем в России, - отец подмигнул мне. - Везде есть свои бюрократы? – Я приподняла брови. - Твоего дядю очень уважают, - тихо пояснил папа. - Тогда почему он не живет в Вашингтоне и не ездит с тремя телохранителями на обед к Бараку Обаме? – Я поняла, что есть мне совершенно не хочется, и прекратила мучить салат. - Не язви. Он работает над новой книгой. - Биографии Президентов? – Я поймала на себе укоризненный взгляд отца и прикусила язык. – Извини. Сама не знаю, что на меня нашло. За последние месяцы я очень устала, пап. Я соврала. Я устала за последние двенадцать лет, прошедшие с тех пор, как умерла мама. Мне до сих пор не хватало ее. Тоска уже притупилась, но я все равно никак не могла отделаться от мысли, что, если бы она была жива, то все было бы иначе. Возможно, мы никогда не оказались бы в США, и мне не пришлось бы, сидя в кафе, стыдится своего родного языка. Мама, что ты думаешь обо всем этом, когда смотришь на нас с неба? Довольна ли ты тем, как твоя семья изменила свою жизнь? Отец протянул руку через весь стол и сжал мою ладонь в своей. Я была благодарна ему за то, что он стал утешать меня или фальшиво-бодро говорить, что все будет хорошо. Стакан для него по-прежнему был наполовину пуст, с тех самых пор, как мама оставила нас навсегда. - За что я люблю эсперссо, - невозмутимо произнес папа, указав на мою чашку с кофе, - так это за то, что пена его может удивительным образом трансформироваться. Смотришь на нее прямо – сердечко. Переворачиваешь чашку – жопа. Он высказал свою тираду с уморительно-серьезным выражением лица, и я не выдержала и расхохоталась на все кафе, перепугав пожилую пару посетителей. Когда мы вышли на улицу, я заметила группу ярко раскрашенных подростков, стоящих у входа в какой-то бар. Они громко переговаривались между собой и явно не мерзли, хотя термометр с утра показывал всего плюс семь градусов по Цельсию – я никак не могла привыкнуть к шкале Фаренгейта. - Поедем, - отец подтолкнул меня в спину. – Неприятный райончик. И зачем мы только остановились здесь? Можно было и в центре кофе попить. Около дверей в забегаловку остановился небольшой грязный фургончик, обклеенный различными надписями и изрисованный логотипами рок-групп вроде Kiss, Motley Crue, Metallica. Из кузова выскочила пестрая компания молодых людей, разодетых в черное. Волосы их были уложены по типу «я – клон Билла Каулитца из Tokio Hotel», а черты лица было трудно разглядеть за слоем черно-белого грима. Я остановилась, с неожиданным для себя интересом наблюдая за местными звездами. Женская часть небольшой толпы рванулась к ним, и я хихикнула – девушки везде одинаковы, и везде они западают на музыкантов, как мухи на варенье, увязают в этой любви и живут надеждами на то, что Он обратит внимание на преданную поклонницу… Но иногда мне казалось, что лучше такая любовь, чем вообще никакой. Я не сразу поняла, что встала, как вкопанная, посреди улицы, так и не дойдя до машины, а отец уже постукивал рукой по рулю. - Лерка! – Крикнул он. – Что ты там опять застряла?! Самый высокий из размалеванных музыкантов обернулся и зацепился за меня взглядом. Что-то знакомое показалось мне в его худощавой фигуре и узком лице, обрамленном взъерошенными черными волосами. Я поправила на носу очки и чуть сощурилась, но за толстым слоем грима невозможно было разглядеть даже его глаза. - Лера! Я помотала головой и направилась к машине, но, пока я не открыла дверь и не плюхнулась на переднее сидение, рядом с папой, я все еще чувствовала елозящий по моей фигуре острый взгляд незнакомца. Уже лежа в кровати вечером, я услышала, как внизу хлопнула дверь, и я скорее даже почувствовала, чем поняла – Деннис вернулся домой. Дядя Джеймс предполагал, что, возможно, ему придется переночевать во Франкфорте, но мы с отцом не знали, останется ли он там на всю ночь, или все-таки решится вернуться в Шелбивилль. Дверь в комнату Денниса хлопнула. Дом снова затих.
Манула: Ога. Прочитала за обедик. Гладко льется. Хорошо. Только... ну нахуя в Америку???(((((
Лина: Манула не знаю... так получилось, что в Америку...
Лина: Глава четвертая. Утро первого дня в новой школе началось для меня с того, что будильник на телефоне заорал в семь утра. Я с трудом распахнула глаза и сначала даже не поняла, почему мне нужно куда-то идти – за полтора месяца, пока мы готовились к отъезду, я не ходила в школу и маялась дома от безделья, самостоятельно проходя школьную программу. Я спустила ноги с кровати и коснулась ими холодного пола, надеясь, что он поможет мне очухаться. Деннис и дядя Джеймс уже сидели за столом. Дядя читал газету, неторопливо перелистывая страницы. Деннис сонно ковырялся ложкой в тарелке с мюсли. - Доброе утро, - я уселась на свое место напротив брата. - Доброе, - дядя не отрывался от своего чтива. Деннис пробурчал что-то непонятное и вернулся к своему увлекательному занятию. Я потянулась за лежащими на столе бутербродами. - Готова к первому дню в новой школе? – Дядя Джеймс перевернул очередной лист. – Сегодня я отвезу вас с Деннисом в школу, назад будете возвращаться на школьном автобусе, мне нужно будет уехать в Луисвилль по делам. Я кивнула. Все время я слышала, что у него какие-то дела то в одном, то в другом городе, но никогда не спрашивала, какие. Меня мало интересовало, чем он занимается – я знала, что дядя пишет книги и статьи, и этим зарабатывает неплохие деньги, что он получил Пулитцеровскую премию, и поэтому уважаем среди высокопоставленных чиновников, но я понятия не имела, зачем он ездит туда-сюда по штату. Возможно, он искал информацию для новых своих произведений, но даже если и так, то какая мне была разница? От меня не укрылось, что мой кузен хмуро взглянул на отца из-под черной челки и тут же отвел глаза. Отношения между ними казались мне очень напряженными, будто оба ходили по краю обрыва, готовые вот-вот сорваться в истерику и взаимные упреки. Я как раз допивала кофе, когда дядя Джеймс отложил свою газету и поднялся, отряхивая с колен крошки. - Пора ехать, - коротко бросил он. – Твой отец, Валери, улетает послезавтра в Вашингтон, прояснять положение, связанное с вашими видами на жительство. И я хочу, чтобы в его отсутствие вы оба слушались меня. Деннис излишне громко задвинул стул и подхватил рюкзак с книгами. - Поехали, отец, мы с сестренкой опоздаем в школу. В его тоне сквозил непередаваемый сарказм, и я поежилась, буквально каждой клеточкой ощутив его ехидный, торжествующий взгляд. В машине дяди пахло незнакомыми женскими духами. Деннис тоже почувствовал этот запах, и стиснул зубы, усаживаясь рядом со мной на заднее сидение. - Дети ездят сзади, а не спереди, - наставительно произнес дядя. – Когда вам исполниться восемнадцать, тогда вы сможете садиться спереди, но не раньше. Я лишь тихо пожала плечами. Отец всегда возил меня на переднем сидении, но, в принципе, я ничего не имела против другого варианта. Откровенно говоря, мне было все равно. Деннис, очевидно, тоже привык к отцовским заморочкам, и копался в телефоне. - Отец, завтра у Мэг день рождения, - произнес он, когда мы уже подъезжали к школе. – Могу я пойти? - Если ты вернешься до полуночи. Не хочу, чтобы ты шастал ночью по Луисвиллю. Да и Мэг – неподходящая для тебя компания. - Отец, - предупреждающе начал брат, но тут мы остановились, и ему пришлось проглотить свое возражение, так и не высказавшись. Вместо этого он просто выбрался из машины на улицу и закинул на спину сумку. - Проводи сестру до класса! – Крикнул ему дядя Джеймс. - Ей нужно в администрацию! - Тогда проводи туда! - Пошли за мной, - Деннис остановился, чтобы я успела догнать его. Он шел так быстро, что я не могла поспеть за его широкими шагами. – Корпус в школе всего один, если не считать стадиона с раздевалками. Администрация находится на первом этаже. Первый урок – история. Постарайся не опаздывать, а то заставишь меня краснеть за себя. - Постараюсь не портить тебе репутацию, - хмыкнула я. – Ты ведь этого боишься? - Боюсь, что придется лицезреть тебя сутки напролет, - отбрил кузен. – Сомнительное удовольствие, - он приблизился ко мне вплотную и, прежде, чем я успела отступить назад, щелкнул меня по очкам. – Увидимся, - его губы искривились в чем-то наподобие ухмылки. – Смотри, не заблудись. От его взгляда меня затрясло до последней косточки, стало страшно, совсем как в детстве. А Деннис уже шел прочь, не оглядываясь, и я против воли проводила взглядом его высокую, худощавую фигуру, на которой куртка смотрелась как-то не по размеру, особенно в сочетании с узкими джинсами, обтягивающими длиннющие ноги.
Лина: Когда я дошла до администрации, моя трясучка слегка успокоилась, и я смогла уже не обхватывать себя обеими руками так сильно, будто я мерзну. Ледяной взгляд брата все еще стоял у меня перед глазами, но где-то в глубине его темных зрачков полыхал огонь, который он тщательно скрывал. - Здравствуйте, я новая ученица, - я подошла прямо к женщине, сидящей за высокой стойкой и что-то вбивающей в компьютер. - Здравствуй, - она зашуршала бумагами, не поднимая на меня глаз. – Валерия Миловидова? - Да, - я улыбнулась, обрадовавшись, что наконец-то мою фамилию произнесли здесь правильно. Директриса почему-то упорно меняла вторую «в» на «фф» и так тянула гласные, что мне начинало казаться, будто она умственно отсталая. – Спасибо, что не исковеркали мое имя. - Я уже выучила твою фамилию, - секретарь протянула мне какие-то бумаги и запечатанный плотный конверт. – Твой брат часто попадает к завучу за свои проступки и остается после уроков. Я хмыкнула. - Но он хороший мальчик. Впрочем, я не хочу сплетничать об учениках. Не знаю, в курсе ли ты о нашем разделении на классы, но ты попала в «общий», это не хорошо, но и не плохо. Директриса хотела зачислить тебя в «академический», но потом решила, что, возможно, ты сможешь подтянуть своего брата по нескольким предметам. Ой, что-то я заболталась, - она всплеснула руками. – Учебники ты сможешь получить в библиотеке в конце дня. Возможно, некоторые из них тебе придется приобрести, потому что все-таки уже октябрь, а не начало учебного года. Помимо обязательных дисциплин, тебе нужно будет записаться на два необязательных курса, чтобы набрать нужное количество зачетов для допуска к дипломной работе. Список курсов тоже найдешь в конверте. - Еще раз спасибо. У вас есть ручка? Следующие десять минут ушло на заполнение анкеты, которую должны были вложить в мое личное дело. Когда я закончила все административные дела, урок уже начался, и я бегом помчалась по коридору к нужному кабинету. - Куда вы так спешите, мисс? – Услышала я голос позади себя, и обернулась. Ко мне приближался охранник в синей форме. – Что-то я раньше не видел вас в школе? Как вы сюда попали? - Я новенькая, - остановившись, я все еще не могла отдышаться, и только хватала ртом воздух. В спринтерском беге я не была сильна, предпочитая велосипед. – Я опоздала из-за того, что задержалась в администрации. - Но-овенькая, - проворчал он. – Все так говорят. Как твое имя? - Валерия… - Я вдохнула побольше воздуха. – Валерия Миловидова. - А-а, племянница мистера Миловидова? – Лицо охранника чуть смягчилось. – Да, я слышал, что должна приехать его родственница. Ладно, на первый раз ты можешь идти на урок, но если ты еще хоть раз опоздаешь, будешь оставаться после! Я кивнула. Когда я открыла дверь в класс и тихо вошла, надеясь проскользнуть незамеченной на свободное место, но странная тишина в кабинете заставила меня остановиться. Преподаватель и все ученики в упор смотрели на меня. - Вы даже не представитесь нам, мисс? – Учитель чуть сдвинул на кончик носа очки в роговой оправе. – Должны же мы все знать, кого еще закинула судьба в нашу компанию, Вы так не думаете? Я почувствовала, как краска заливает мои щеки до самых ушей. Взгляды одноклассников были прикованы ко мне – заинтересованные, насмешливые, равнодушные, и только Деннис не смотрел на меня. Он упорно что-то писал в тетради, я видела, как падает на глаза его длинная челка, а губы сжимаются. Мне хотелось, чтобы он тоже посмотрел на меня. Чтобы он единственный смотрел на меня. - Простите…сэр. - Мистер Дженнигс, если Вас интересует мое имя. Так как Вас зовут, милая леди? В его речи было что-то ехидное, но вместе с тем и доброе, и я, глубоко вхдохнув, улыбнулась. - Меня зовут Валерия Миловидова, сэр. - Кажется, мне говорили, что в город приехала двоюродная сестра Денниса, - учитель снял очки и принялся протирать их носовым платком. Он был уже немолод, и его когда-то красивое лицо избороздили глубокие морщины. Уже седые, но все еще густые волосы он зачесывал назад, как Элвис Пресли. – Можешь сесть рядом с Кэтрин. С четвертой парты крайнего ряда у окна мне помахала рыжеволосая пухленькая девчонка. Я обошла класс по периметру и села на стул рядом с ней. Мистер Дженнингс уже не обращал на меня внимания и продолжал урок. Он рассказывал что-то о Гражданской войне 1861 года, но я знала эту тему еще с того времени, когда прочитала книгу Маргарет Митчелл, и поэтому не слишком вслушивалась в поток его речи. Голос у него был медленный, усыпляющий, и прилагала все силы, чтобы не задремать. То и дело я ловила на себе чьи-то взгляды, слышала перешептывания, но старалась не обращать внимания на это. Под локоть мне подсунулась записка. «Привет, я Кэтрин. Ты сестра Денниса? Он такой классный, не правда ли? Вы очень похожи с ним! Будем общаться?». Я покосилась на мою соседку. Она сидела, подперев рукой щеку, и делала вид, что внимательно слушает мистера Дженнингса. «Меня зовут Валерия, но на американский манер называй меня просто Вэл». Я намеренно проигнорировала пассаж про то, какой у меня классный брат, потому что сама так вовсе не думала. И сейчас я знала, что он то и дело поднимает голову от своей тетради и смотрит на меня холодными голубыми глазами. «Ты тоже русская, как и твой дядя?». По-моему, это был очень глупый вопрос, и я лаконично ответила – «Да». Кэтрин вовсе не обиделась на краткий ответ, и в следующие десять минут написала для меня целый трактат на тему того, кто есть кто в Shelbyville High School. Я лишь пробежалась взглядом по неровным торопливым строчкам – запоминать всю эту информацию у меня не было ни сил, ни желания. Голова у меня весь день шла кругом от того, как сильно влияла на меня окружающая новая обстановка. Я постоянно слышала какие-то перешептывания у меня за спиной, а один парень даже выкрикнул мне в спину что-то обидное. Я не обращала внимания на такие мелочи. В прошлой школе я тоже не была самой популярной, поэтому к ситуации «белая ворона в чужой стае» мне было не привыкать. Гораздо больше проблемой для меня стало то, что я никак не могла запомнить код своего шкафчика, и простаивала перед ним по десять минут, пытаясь вспомнить, в общем-то, несложную комбинацию цифр. Это приводило меня в отчаяние. Моя школа напоминала скопление самых обыкновенных комедийных штампов – серая масса, группа болельщиц, которые не видели ничего, дальше собственного носа в зеркальце пудренницы, футбольные игроки, которым прощалась их непроходимая тупость, и пара фриковатых парнишек и девчонок неформального вида. Обычная сборная солянка, в которой не удивились бы и самому клоуну Пеннивайзу из романа Стивена Кинга.
Лина: И, конечно, главная чирлидерша встречалась с капитаном футбольной команды. Я видела, как они проходили по коридору, обнявшись, и мне захотелось засмеяться. Я всю жизнь смотрела дурацкие подростковые комедии, понятия не имея, что стану однажды героиней одной из них. В школьный автобус я залезала одной из последних. Кэтрин уже сидела рядом с какой-то белобрысой девчонкой, и только пожала плечами, показывая, что она не виновата. Я улыбнулась и отправилась в самый конец автобуса. Деннис сидел на предпоследнем ряду, у окна, и опять что-то писал. Когда я опустилась на сидение рядом, он быстро захлопнул тетрадь. - Других мест не нашлось? – Пробурчал мой приветливый кузен. - Как видишь. - Вижу. Он отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что я его не интересую, но, когда я вставила в уши капельки наушников и включила в плеере музыку, я почувствовала, как Деннис напрягся. И, хотя он так и не повернул головы, я знала, что он вслушивается в то, что там играет. - Хочешь? – Я протянула Деннису один наушник, из которого доносился хриплый голос Джона Бон Джови. Братец без слов взял предложенное «ухо». Когда зазвучало гитарное соло, его лицо смягчилось, и Деннис даже улыбнулся. Его левая рука непроизвольно отстукивала ритм на колене. Мне нравилось наблюдать за ним, смотреть, как меняется его лицо от звуков музыки, как из его взгляда уходит настороженность и враждебность. Черты его лица стали вдруг удивительно мягкими, и мне нравилось просто смотреть на него. Идиллию разрушил водитель, который крикнул в микрофон: - Деннис, твоя остановка! И сестру свою прихвати, не забудь! Брат вскинулся, швырнул наушник мне на колени и, подхватив рюкзак, стал пробираться к выходу. - Давай быстрее, - крикнул он мне. – Тебя одну все ждать не будут! Я помахала рукой водителю и спрыгнула на асфальт с подножки. В какой-то момент мне показалось, что сейчас я грохнусь под ноги собственному двоюродному брату, как героиня плохого фильма падает, поскользнувшись на чем-нибудь, перед героем своих девичьих грез, но этого не произошло. Все-таки жизнь – не кино. Даже если и очень похожа. Весь день мы с Деннисом провели в разных комнатах, ни разу не пересекаясь. Вечером я спустилась на кухню, чтобы сделать себе пару сендвичей и налить чаю. Желудок просто требовал чего-нибудь вкусного, но запивать бутерброды кока-колой я еще не была готова морально. При виде колбасы, белого хлеба и вредного, но такого вкусного кетчупа, в животе у меня заурчало. Уже возвращаясь с импровизированным вкусным ужином к себе в комнату, я услышала голоса из кабинета дяди. Я остановилась на нижней ступеньке и невольно прислушалась. - Отец, я хочу, чтобы ты, черт возьми, проветривал машину! Голос Денниса вздрагивал от едва сдерживаемого гнева. - Я не собираюсь выслушивать твои дурацкие советы и желания. Я твой отец, и тебе придется делать то, что говорю я. А я хочу, чтобы ты немедленно шел спать! Твоя сестра уже наверняка видит десятый сон! - Маленькой правильной Валери просто не приходится отстаивать свои права перед собственным отцом! Она вообще благодаря тебе как сыр в масле катается! В наступившей тишине я услышала звук пощечины. Догадавшись, что сейчас кузен вылетит из кабинета дяди Джеймса, я кубарем скатилась с лестницы, прижимая к себе чашку и поднос с ужином. Я хотела скрыться в кухне, но едва не поскользнулась на полу. Каким-то чудом я смогла не уронить тарелку, но горячий напиток все-таки выплеснулся мне прямо на грудь. Домашняя футболка моментально промокла, а кожу обожгло. Я зашипела. - Ты что, подслушивала?! Неестественно-хриплый голос кузена заставил меня поднять голову. Его длинноногая, худая фигура возвышалась надо мной. В свете фонарей с улицы я видела бледное лицо Денниса, стремительно алеющее пятно на щеке. След от ладони дяди. Он смотрел прямо на меня, и я видела, как раздуваются крылья его тонкого носа. - Вообще-то, я шла из кухни и споткнулась о ковер, - я приподняла вверх тарелку с сендвичами. – И пролила на себя чай. Понятия не имею, что именно я должна была подслушать! Деннис медленно смерил меня взглядом с головы до ног, чуть дольше задержавшись на морком пятне на моей футболке. - Окей, - протянул он и, развернувшись, устремился вверх по лестнице, прыгая через ступеньку. - И тебе спокойной ночи, - пробормотала я. Уже потом, после того, как я легла спать, я вспоминала разговор между дядей и братом. Кузен злился на меня, злился за то, что дядя Джеймс поставил меня ему в пример, и, возможно, это произошло уже не в первый раз. Я не думала, что Деннис мне завидовал, хотя так могло показаться на первый взгляд. Я не думала, что он считает себя уязвленным. Нет. Было что-то другое, что-то между дядей и моим братом, что-то, что скапливалось годами и требовало выхода… И я своим появлением только растревожила это осиное гнездо, подзуживала двоюродного брата, напрягала его нервы до предела. Я замечала эту нервозность в его взгляде каждый раз, когда он смотрел на меня – в упор, или же когда я не могла его видеть. Иногда меня бросало в дрожь от одного его присутствия. Иногда – трясло от случайного прикосновения. Но Деннис упорно старался не прикасаться ко мне.
Лина: Глава пятая. Какой была моя новая школа? По своему составу и качеству обучения это была явно не элитная гимназия, и даже не частный колледж. Ощущение от всех толпы, расхаживающей по коридорам, было такое, будто бы я попала в сумасшедшую солянку, и медленно варюсь среди этих овощей в бульоне, а нас помешивают большой столовой ложкой. Самыми популярными парнями в школе была футбольная команда и местная музыкальная группа, скучные, как игра в хоккей между сборными двух домов престарелых. Но местным девочкам просто необходимо было за кем-то увиваться и посылать кому-то любовные анонимные смски, а за неимением лучшего подходил и Джейми, вокалист и гитарист, лидер шелбивилльской школьной групы «Давай сделаем это по-быстрому!». Очевидно, обозвав свое детище названием известной криминальной драмы, Джейми хотел привлечь внимание, но ему совершенно не обязательно было так выпендриваться – во всем Шелбивилле они были единственной бандой, способной хоть как-то играть на вечеринках. Джейми носил протертые джинсы и черные кеды, а волосы зачесывал назад и закреплял ободком. Квотербек команды «Шелбивилльские тигры», Кори Говард, встречался с главной чирлидершей, Элис Редберд. Я усмехалась в кулак, глядя на то, как Кори пытается поцеловать свою девушку, а она уворачивается и всегда громко и укоризненно выговаривает ему: «У меня помада Estee Lauder, осторожнее!». Наверное, в жизни я не слышала фразы глупее. Элис не замечала меня так, как люди не замечают надоедливую муху, которая кружит по комнате, жужжит, раздражает, однако не настолько мешает, чтобы прихлопнуть ее тапком. Кэтрин, моя новоявленная самозванная подруга – первая и единственная подруга за все время, если говорить, положа руку на сердце – ненавидела «школьную королеву», и каждый раз, когда Редберд проплывала мимо нас, обдавая запахом сладковатых духов, Кэт недовольно шипела ей вслед и сжимала руки в кулачки. Элис, в свою очередь, считала ниже своего достоинства замечать пухлую невысокую девчушку, которая даже не была членом ни одной школьной организации, а главная чилидерша состояла во всех. Меня забавляло ее тупое самодовольство, ее ухмылка на аккуратно накрашенных губах, ее шпильки и уложенные в кудри длинные волосы. Кори меня просто раздражал – я видела, что он испытывает к Деннису необъяснимую неприязнь, но не могла понять, почему. В целом, я предполагала, что в Shelbyville High School могло быть и хуже. Наступил Хэллоуин. В этом году он выпал на субботу, а за неделю до праздника все дома и витрины магазинов уже были украшены Джеками-фонарями и фигурками монстров. Костюмы и украшения для домов раскупались со страшной скоростью. Хлебное время для продавцов и их хозяев. Радость для ребятишек и взрослых. Жуткие сказки и фильмы ужасов по телевизору. Костюмированные вечеринки и подскочившие цены на выпивку. Таким был мой первый Хэллоуин в Америке. Я намеревалась провести вечер 31 октября в одиночестве перед телевизором. Отец улетел в Вашингтон еще в пятницу вечером – в понедельник рано утром он должен был посетить консульское представительство России, а все рейсы на выходные оказались забиты. Дядя уехал в Луисвилль и планировал остаться там на всю ночь. Я видела, как Деннис сжал зубы и так и не поднял взгляда от тарелки, когда дядя Джеймс предупредил нас о своем отъезде. После обеда он уехал, а братик испарился еще раньше, коротко бросив за завтраком, что поедет к Мэг. Я понятия не имела, кто такая Мэг, но где-то в глубине души…мне захотелось, чтобы Деннис остался дома. Смотреть ужастики одной мне будет совсем не весело. В четыре часа дня в дом влетела Кэтрин, одетая маленькой ведьмочкой. Она кинула свою импровизированную метлу на пол и с порога заявила: - Валери Миловидова, если ты думаешь, что тебе удастся избежать костюмированной тусовки у Дуга Тернера, ты очень ошибаешься! Дуг был нападающим гардом в «Шелбивилльских тиграх», и, по словам Кэт, уже очень давно ухлестывал за ней. Если бы я не знала, какие чувства испытывает подруга к моему двоюродному брату, то удивилась бы – почему она хлопает ушами? Но Кэтрин пожирала Денниса взглядом каждый раз, когда он оказывался поблизости, и я не сомневалась, что в мечтах она уже сделала с ним все, что хотела, и вряд ли ограничилась невинными поцелуями. Я думала об этом, и в груди поднималось глухое раздражение. - Вэл, ты идешь, или нет?! Дуг позвал «Давай сделаем это по-быстрому!». - Вечер будет скучным, - фыркнула я. - Зато под них можно потанцевать! - У меня костюма нет, - пискнула я в последней попытке избежать похода к Дугу Тернеру. - А я притащила. Сестренка младшая заболела, а платье лежит без дела. Давай-давай, переодевайся! Будешь Миной Харкер из «Дракулы», глядишь, и вампира своего найдешь, - подружка заговорщицки мне подмигнула. Кэт не читала Брэма Стокера. Все ее познания ограничивались экранизацией с Гэри Олдмэном, скорее стильной мистической мелодрамой, чем внушающим ужас фильмом, от которого по коже бегут мурашки и хочется зажать себе рот рукой, чтобы не закричать. И именно поэтому моя приятельница даже не представляла себе, что старый вампир внушал Мине ужас, а вовсе не желание и не романтическую любовь. Но мир, поглощенный Эдвардами Калленами и Деймонами Сальваторе, вряд ли способен был принять эту точку зрения. Кэтрин не волновали тонкие литературные материи. Она всучила мне в руки чехол с платьем и отправила в ванную. Шелк приятно скользнул по телу. Я взглянула в зеркало и не узнала сама себя. Платье удивительным образом делало мою фигуру еще более стройной и гибкой, подсобранная на груди ткань зрительно увеличивала ее. Темно-синий цвет делал мой взгляд глубже, загадочнее. И это – я? - Круто выглядишь! – Кэтрин захлопала в ладоши. – Сейчас накрасим тебя, наденем плащ, и отправимся к Дугу! Кэт колдовала над моим лицом минут тридцать, попутно вздыхая над тем, что я совершенно не пытаюсь подчеркнуть черты своего лица. Она выщипала мне брови, наложила тон, скрывая мою природную бледность, подкрасила глаза и губы. Удивительно, однако макияж изменил мою внешность почти до неузнаваемости. Я не могла понять, я ли в зеркале, или это кто-то другой? - Одевайся ты уже, мы опаздываем!
Лина: Очнувшись, я поднялась со стула, вытащила из шкафа длинный плащ, которое ни разу не носила с тех пор, как отец привез его мне из Вашингтона. Я предпочитала легкие спортивные куртки (местная погода позволяла), но к такому платью и имиджу они не подошли бы. Кэт пускала на этот плащик слюни с того момента, как я ей его показала неделю назад, и я бы с удовольствием отдала его ей, но в груди он на приятельнице чуть не лопался – у нее был полный четвертый размер, активно стремящийся к пятому. Всю дорогу до дома Дуга мне казалось, будто я на какое-то время перестала быть собой. Интересно, так ли чувствовала себя Золушка, отправляясь на бал к Королю? Хотя Тернер, конечно, мало смахивал на короля, уж скорее – на ленивого, неповоротливого министра пропаганды. Дуг был высоким, широкоплечим парнем, который проявлял ловкость только на поле, а все остальное время обходился грубой силой. У меня закружилась голова, когда я вступила в толпу разряженных под монстров и супергероев однокашников. Все они были легко узнаваемы. Почему-то я не сомневалась, что Женщина-кошка, обжимающаяся с Суперменом на диване – это Элис Редберд, хоть ее волосы и были упрятаны под шапочку с изящными ушками, а лицо скрывала черная полумаска. Фредди Крюгер, попивающий пиво и шевелящий время от времени своими когтями – Гарри Страуб. Дуг, напяливший на себя костюм Майкла Майерса, пытался ущипнуть Кэтрин за задницу. Когда «Давай сделаем это по-быстрому!» затянули первую свою нудную песню, кавер на не менее занудливую композицию английской группы The Darling Buds, я поняла, что без пива и закуски я здесь не выдержу. За всю свою жизнь я не выпила и глотка спиртного. Меня никогда не тянуло приложиться даже к вину, которое отец иногда покупал на праздники. Но, может быть, здесь найдется безалкогольное пиво? Кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулась. Высокий, одетый в узкие кожаные брюки и белую рубашку, парень протягивал мне банку безалкогольного Heineken. Молча. Его лицо было почти полностью закрыто красно-черной маской, оставляя видимыми только пухлые губы. - Спасибо, - пробормотала я и собиралась было встряхнуть банку, но он меня остановил, покачал головой. Я прокляла себя за глупость – пена залила бы мне все платье. Чужое платье. Пиво оказалось неожиданно вкусным, но с непривычки я все равно закашлялась. Его губы тронула улыбка. Почему он молчит? Незнакомец достал из кармана огрызок карандаша и написал на салфетке «Давай потанцуем?». Я никогда раньше не танцевала медляки, никогда не ходила на дискотеки, и понятия не имела, как люди могут двигаться вдвоем под музыку, не наступая друг другу на ноги. В кино я видела, как во время танца парни лапают девушек за попы, и от одной мысли, что кто-то сделает со мной так же, меня начинало мутить. Однако отказать этому незнакомцу я не смогла, и, когда Джейми затянул второй куплет, мы присоединились к другим танцующим парам. Его ладони были на удивление теплыми для вампира, когда он обнял меня за талию. Я понятия не имела, куда девать руки, вдруг растерявшись, и он, чуть улыбнувшись, сам заставил меня обхватить его за пояс. Ткань его рубашки скользила под ладонями. Я поймала себя на мысли, что хочу положить голову ему на плечо и закрыть глаза. Ничего сложного в медленном танце не было, но от волнения я умудрилась два раза наступить ему на ногу, и вообще я чувствовала себя до жути неуклюжей в своих новых туфлях. Мне казалось, будто на нас все смотрят и хихикают над моей неловкостью. Странный парень ободряюще улыбнулся и осторожно провел кончиками пальцев по обнаженной коже моей спины – вырез платья доходил почти до поясницы, тогда как спереди оно было фактически под шею и держалось на двух широких завязках. От его прикосновения я густо покраснела и в очередной раз всадила ему каблук в ногу. «Ты очень красивая», - он сунул мне в ладонь записку и потерялся где-то в толпе быстрее, чем я успела прочитать ее до конца. - Кто это? – Кэтрин тут же подскочила ко мне. – Такой классный! Я же говорила, что ты найдешь своего вампира! - Да мы просто потанцевали, - мне некуда было спрятать записку, и Кэтрин моментально ее выхватила. - Нихрена себе! – Охнула она. – В тебя втрескался таинственный незнакомец! Как интересно! - Ничего особенного, - пробурчала я. - Да уж поинтереснее, чем Дуг! Он весь танец пытался извернуться и ухватить меня за грудь! Я не выдержала и хихикнула в кулак. - Нет, а что ты смеешься?! – Кэт пихнула меня локтем в бок. – Дуг – настоящая свинья! Жаль, здесь нет твоего брата, я бы утащила его куда-нибудь на террасу, и… - Она ухмыльнулась. - Кэтрин, ради Бога! – Я сама не понимала, почему одно упоминание о Деннисе из уст подружки заставило меня разозлиться. Было противно наблюдать, как она бегает за ним, пытаясь обратить на себя внимание. - Ох, не изображай из себя мою мамочку, - Кэтрин засмеялась. – Я пойду, потанцую с кем-нибудь еще, кроме Тернера! Главное, чтобы он этому «кому-то» потом яйца не оторвал… Я очень сомневалась, что это действительно волнует мою приятельницу. Покачав головой, я взяла со стола маленький бутербродик с ветчиной и, никем не замеченная, вышла на лоджию. Родители Дуга были очень богаты, и их дом находился в самом престижном районе нашего небольшого городка. Все особняки здесь прятались за высокими воротами и охранялись сигнализацией. Мистер Тернер, по словам Кэтрин, был владельцем торгового центра в Луисвилле, а его вторая жена и сын от первого брака ни в чем не знали отказа. Любая девушка стала бы встречаться с Дугом, не задумываясь, наплевав на его дурные манеры, но он хотел заполучить Кэтрин. Кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнула и едва не поперхнулась бутербродом. Однако это оказался лишь мой новый знакомый. Он пил красное вино из стакана и улыбался краешками губ, глядя на меня. - Почему ты не разговариваешь? – Я пыталась угадать, кто скрывается под маской. Контур его губ и подбородка казался мне знакомым, но, так как он нарисовал поверх истинной формы рта новую, да еще и вставил небольшие клычки, я терялась в догадках.
Лина: «Так гораздо интересней», - у него, что, залежи салфеток в карманах? Почерк у него был крупный, четкий, почти детский, и я невольно вспомнила неразборчивые каракули моего братца. Мы снова помолчали. - Прости, если я наступала тебе на ноги во время танца… - Я не знала, о чем говорить с тем, кто просто смотрит на тебя и строчит на бумажках краткие ответы. Я не понимала, почему он так хочет сохранить в тайне свою личность. Может, он сумасшедший? Я поежилась. «Не бойся», - написал он крупно. – «Я не сумасшедший. Я ни за что не причиню тебе боль. Не бойся меня, ладно?». Я медленно кивнула. Откуда он узнал, о чем я думаю? - Ты что, читаешь мои мысли? «Нет. Но я заметил, что ты испугалась, у тебя это на лице отразилось». Глаза у него были темно-голубые, почти синие, что наводило на мысль о линзах. Я поежилась. - Вот ты где, Вэл! – Кэтрин хлопнула дверью на лоджию. – Я тебя повсюду ищу! Ой, прости… Ты не одна? Незнакомец слегка улыбнулся и быстро нацарапал на салфетке «Теперь я знаю, как тебя зовут». Тенью он проскользнул мимо Кэт и исчез в суматохе вечеринки. - Какой высокий, - присвистнула подруга. – Почти как твой брат! Я пожала плечами. - Я все тебе испортила? – Кэт виновато опустила глаза, но меня не мог обмануть ее псевдраскаянный вид. Она жаждала подробностей. - Не думаю, - сухо отозвалась я. - Интересно, он из нашей школы…? - Сомневаюсь. Мало ли у Дуга знакомых в Луисвилле. Может, он сын кого-то из партнеров его отца. - Какая ты скучная! Он такой красавчик… - Мечтательно протянула она. - Откуда ты знаешь? Может, у него под маской миллион прыщей? – Мне не хотелось развивать тему внешности этого незнакомого парня. Хотелось оставить при себе ощущение его ладоней на талии, смутно знакомое впечатление от почерка, нежность от его комплиментов. Со мной впервые в жизни происходила сказка, та самая, которую я считала недоступной для себя, и я не хотела делиться ею ни с кем. Кто знает, быть может, она не вернется? И я не думала, что у этого мальчика под маской действительно были прыщи. Остаток вечера прошел, как в тумане. Около двенадцати часов все гости вечеринки наконец-то сняли маски, но высокого вампира я больше не видела. Возможно, он действительно был из Луисвилля, и уехал раньше, чтобы успеть домой. Когда я отперла входную дверь ключом и вошла, в гостиной горел свет, и оттуда доносились звуки телевизора. Кеды Денниса валялись на полу в холле, носками в разные стороны. На цыпочках я прокралась на кухню и достала из холодильника коробку апельсинового сока. - И где ты была так долго? – Деннис, позевывая, стоял на пороге. – Если бы отец был дома, то устроил бы тебе хорошую прочистку мозгов… - Думаю, его больше интересовало бы, куда уходил ты, - отозвалась я. Мне совершенно не хотелось с ним ссориться. Наши отношения и без того с каждым днем становились все хуже и хуже, и усугублять их я не хотела. – Лучше скажи, что ты там смотришь? - «Хэллоуин» Роба Зомби, это современная версия, - брат передернул плечами. – А что, хочешь присоединиться? – Бросил он, уже уходя обратно. - Предлагаешь перемирие? - На один вечер. У меня есть чипсы с зеленым луком и кока-кола. При отце ты такого не поешь! Это стало решающим фактором. Я раньше почти не ела чипсов. Мы сидели вдвоем на диване, закинув ноги на маленький журнальный столик, и жевали чипсы. Деннис прихлебывал колу и даже не пытался хотя бы раз повернуться лицом ко мне. Очевидно, перемирие для него означало то, что он будет молчать и не подкалывать меня по любому поводу. Я смотрела на его аккуратный профиль, плотно сжатые губы, и мне было до комка в горле и едких слез жаль, что мы не можем каждый вечер просто так сидеть вместе, таращиться в какой-нибудь дурацкий фильм, хрустеть чипсами и молчать. Слова отца плотно засели у меня в памяти. «Милая, мы должны подчиняться правилам, установленным в доме Жени. Вы с Деннисом не можете оставаться наедине». Но сейчас мы сидели рядом, в пустом доме, и некому было напомнить нам о правилах дяди Джеймса. - Тупой фильм, - Деннис выключил телевизор и наконец-то повернулся ко мне. – С Хэллоуином тебя…сестричка! Его взгляд я вспоминала еще долго. В тот момент мне захотелось взять кузена за руку и просто сидеть с ним вот так, молчать и слушать тишину в этом странном доме, где дядя Джеймс установил миллион своих ограничений для нас. Еще позже, уже сквозь сон, я слышала, что Деннис что-то напевал в ванной комнате. А еще… Еще, задремав на диване во время просмотра очередного фильма ужасов, я почувствовала, как кто-то меня целует. Во сне я видела того вампира, только лицо его все время расплывалось в странном тумане. И поцелуй мне тоже снился, но как он был реален… Дядя вернулся утром, когда я еще спала. - И как вы оба провели Хэллоуин? – Я слышала его голос сквозь утреннюю дрему. Они с Деннисом разговаривали в коридоре. - Я был у Мэг, - мой кузен фыркнул. – Когда я вернулся домой, Валери, наверное, уже спала. Я посмотрел кино и лег в кровать, дрыхнуть. А ты? – В его тоне сквозил непримиримый сарказм. - Не твое дело. Возможно, дядя говорил что-то еще, но я снова провалилась в сон. Было воскресенье. Я сидела в своей спальне и писала сочинение по литературе. Из-за празднования Хэллоуина я так и не смогла написать его в субботу, и теперь одним глазом косила в раскрытый на сто двадцатой странице «Грозовой перевал», а другим – в тетрадь, где пока что был написан только один абзац. Я любила английскую литературу, но книга Эмили Бронте всегда ввергала меня в состояние, близкое к тихой истерике. Я не понимала героев, не понимала, почему они совершали ошибку за ошибкой и из чистого животного упрямства не пытались даже исправить их. Может ли любовь быть такой разрушительной? Может ли человек настолько сильно ранить того, кого любит – и, осознавая это, все равно продолжать мучить его? «Я люблю землю под его ногами, и воздух над его головой, и все, к чему он прикасается, и каждое слово, которое он говорит. Я люблю каждый его взгляд, и каждое движение, и его всего целиком!». Я откинулась на спинку стула и приложила ладони к щекам. Они были очень горячими. Образ Хитклифа ускользал перед моим взором, с каждым мгновением приобретая все больше черт моего двоюродного брата. И, думая о Деннисе и о Хитклифе, я не могла понять, как могла Кэтрин так сильно любить его и ненавидеть одновременно? Сходить с ума и бояться? «У тебя то же сердце, те же нервы, что и у всякого другого! К чему ты хлопочешь скрывать их?». Я вновь и вновь перечитывала эту строчку. Я вспоминала взгляд моего брата – острый, пронзительный. Казалось, он вызывает меня на дуэль каждый раз, когда мы оказываемся наедине. Его слова могли ранить в самую душу. И поэтому я не понимала его. Я не понимала, почему он пытается быть холодным и язвительным, тогда как огонь, полыхающий внутри него, невозможно спрятать за ехидными словами и презрительными взглядами. Я вспоминала то смутное ощущение, посетившее меня еще вчера вечером, когда мы смотрели «Хэллоуин» Роба Зомби, это странное желание взять его за руку и сидеть с ним так, молча и тихо. Он угощал меня чипсами и не говорил ни слова, просто смотрел на экран, но мне казалось, что я тысячу лет назад уже сидела с ним вот так, и мы могли понимать друг друга с одного взгляда и случайно оброненного слова… Как Кэтрин и Хитклиф, которые ранили друг друга только для того, чтобы не признаваться в том, как они любят и как хотят быть любимыми.
Лина: Сравнение было не лучшим, и, конечно, я не имела в виду любовь, но… - Я тебе, что, дворецкий?! – Деннис заглянул в мою комнату. – С каких это пор я нанимался сообщать тебе о приходе твоих тупых подруг, а, сестричка? Я обернулась. Деннис стоял в дверях, скрестив руки на обнаженной груди. Через плечо у него было перекинуто полотенце. - Прости…? – Я поморгала. - В гроб лягу – помнить буду, - фыркнул он. – Я не обязан сообщать тебе, что эта дура Кэт ждет тебя в гостиной! – Брат развернулся и хлопнул дверью. Я услышала его шаги, удаляющееся прочь по коридору в сторону ванной комнаты. Я захлопнула тетрадь и книгу. - О, Боже, Вэл, он охренительный! – Кэт сама ворвалась в мою комнату и плюхнулась на кровать. – Я чуть не кончила, когда твой братец открыл мне дверь…без футболки! Может, он знал, что я приду?! Я закатила глаза и улыбнулась. - Вообще-то он собирался в душ, и очень явно был недоволен тем, что ты явилась, и ему пришлось поработать швейцаром. - В душ? О, Бо-оже-е, - простонала подруга и упала назад, на покрывало. – Можно, я ему спинку потру? - Ради Бога, Кэт, - от ее фривольных замечаний мое и без того не слишком радужное настроение начало стремительно портиться. – Прекрати! - Что с тобой, Вэл? – Кэтрин села на кровати и удивленно захлопала глазами. – Я сказала что-то не то? - Нет, извини, - я устыдилась собственного порыва. Но меня действительно раздражало то, что моя подружка вела себя так, будто мой брат – почти ее собственность. Я по сто раз в день выслушивала, какой Деннис сексуальный, красивый, обаятельный, и так далее. Комплименты Кэт не отличались оригинальностью, и в большинстве своем были подхвачены из женских романов и гламурных журналов с блондинками на обложках. - Твой брат сводит меня с ума, - она вздохнула. – Почему он меня не замечает? Может, у него есть девушка? Ты не знаешь? - Ты думаешь, мы с ним каждый вечер откровенно беседуем о его личной жизни? – Я приподняла брови. – Тогда я тебя разочарую – мы даже почти не разговариваем. За исключением взаимных оскорблений. - О, черт… - Похоже, речь Кэт сегодня состояла из одних междометий и обращений ко всем силам этого мира, святым и не очень. – Может, он гей? Ох, черт, вот фигню я спорола! Я не сдержалась и фыркнула. Почему-то фраза «Он – гей» и мой брат совершенно не вязались у меня в голове. Хотя предположение о наличии у него девушки казалось мне более вероятным, и от этого у меня тоскливо заныло где-то в области сердца. Причины я не знала. - Нет, не думаю, - я пожевала нижнюю губу. – Иногда он ездит в Луисвилль в гости к какой-то Мэг…и вообще, почему я должна рассказывать тебе о том, как проводит свободное время мой кузен? – Я передернула плечами. - Ну, Вэ-э-эл, - Кэтрин изобразила обиду на своем хорошеньком личике. – Ты же моя подруга… - Подруга, но не сплетница! - Хорошо, - Кэт согласилась подозрительно быстро, и я насторожилась. – И все-таки твой брат действительно офигительно красив. Я бы трахнула его, не задумываясь… Или он – меня. Он, наверное, охренительно трахается! Когда Дэн встречался с Эллин Эрншоу, она ходила в школу исключительно в водолазках, но в раздевалке я запалила ее с засосом на шее и на плече. И слышала, как она, хихикая, рассказывает своим подружкам, что ночью они почти не спали… Не алгебру же они решали? Боже, Вэл, как ты не видишь, насколько он сексуален! Я бы стащила с него эти чертовы обтягивающие джинсы и всю спину бы ему расцарапала, и… - Кэт! – Я покраснела до корней волос. - Не веди себя, как девственница, - подружка махнула рукой. – Или ты и есть девственница? - А ты не думала, что тоже нравишься моему брату? – Я поспешила перевести скользкую тему. Мне совершенно не хотелось рассказывать ей, что я даже целовалась с парнями исключительно во сне, и то – лишь сегодня ночью. - Я?! – Глаза у Кэт вспыхнули от восторга, и она начала накручивать на палец локон рыжих волос, как всегда делала, когда волновалась. - Почему нет? – Я пожала плечами. – Ты очень красивая, и фигура у тебя великолепная… - Я и сама так думала. Но он был так груб со мной… Хотя, может, это потому, что он не хочет показывать свои чувства? Я вздохнула и прикрыла глаза. Стоило только дать Кэтрин маленькую надежду, и она тут же раздувала из мухи слона. Я не знала, зачем вообще ляпнула это, и догадывалась, что если Деннис узнает о том, что я наговорила Кэт, он будет убивать меня медленно и мучительно, устроит мне настоящие китайские пытки, пока я не буду умолять его о пощаде. Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Бикфордов шнур был подожжен, и огонек стремительно приближался к бочке с динамитом. - Как мне узнать, правда это, или нет? – Кэтрин вскочила с кровати и заходила по комнате. Мне казалось, даже ее рыжие кудри подскакивали от волнения. - Думаю, если я права, он себя выдаст, - пробормотала я тихо. - Ты права! – Подруга вновь с размаху села на постель. – Не будем торопить события! От ее энергии и громкого голоса у меня начала потихоньку болеть голова, и я потерла виски кончиками пальцев, пытаясь избавиться от нарастающей мигрени. По коридору, шлепая босыми ногами, прошел мой брат, я слышала как открылась и захлопнулась дверь в его спальню. Но Кэтрин не собиралась уходить. - Кстати, как ты думаешь, кто был тем твоим воздыхателем вчера? – Она подалась вперед, тряхнула волосами. – Он не отходил от тебя весь вечер! - Так уж и весь, - я улыбнулась краешками губ. Воспоминания о вампире отозвались теплым чувством где-то в груди. Я вспомнила его мягкий, нежный взгляд, так отличавшийся от колючести моего брата, его трогательные записки на салфетках и ощущение его ладони на моей талии, и вздохнула. - Так уж и весь! Дуреха ты, Вэл, спорю, ты даже номер мобилы у него не взяла! Ты видела его губы? У твоего брата похожие. Наверняка этот твой вампир целуется, как бог, а трахается, как Дьявол! Почему я должна тебя всему учить? Ты наивная, как ребенок, черт возьми! Я покраснела, но сознательно умолчала о том, что именно сама Кэтрин помешала нашему общению, неожиданно объявившись на балконе в доме Дуга. Она сама наверняка уже об этом забыла, и теперь увлеченно чихвостила меня за то, что я упустила парня. - Все равно я не знаю, где его теперь искать… - Попробовала было свернуть тему я, но Кэт не позволила мне даже этого. - Ничего, я спрошу у Дуга, кого он приглашал на вечеринку, может, он в курсе, что это был за парень! Ты же знаешь, Дуг для меня все сделает, стоит мне только пальцем его поманить… Сочинение можно было слать к черту. После ухода Кэтрин у меня еще два часа болела голова от ее болтовни, а воспоминания о субботнем вечере нахлынули с новой силой. Интересно, если бы он меня поцеловал, я бы почувствовала то же, что и во сне? Падение в неизвестность. И… Я сама не знала, кого действительно имела в виду под местоимением «он». Не своего же брата…?
полная версия страницы