Форум » Наше творчество » Палата № 666 (продолжение) » Ответить

Палата № 666 (продолжение)

Манула: когда невозможно молчать.

Ответов - 107, стр: 1 2 3 4 All

Sholah Werassa: Misery [666] пишет: Знаешь... На фоне твоих идей и мыслей, эти производственные дефекты не заметны в принципе. ДААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!! дадададададаа....

Dawn: kelo за "Город" я тебе вчера еще все сказала) но, Ману, Я что-то не поняла? Это в каком смысле порощаться????????

Kelo: Dawn пишет: Я что-то не поняла? Это в каком смысле порощаться???????? свит, я ж сказала в каком. от сайта тказалась. Лисхен: ты заставляешь, свит, меня плакать и смеяться! я прочла "Чужой город", только что, на работе, полтора часа свободного времени и я ушла с головой в чтение. Бля, ну переодетые мальчики меня убили!)))))))))))))))))))))))) я представила как изящная "девушка" по имени Вик въебала в хлебальник уроду за соседним столиком, такая ляпота!))))))))))) прелесть!!! да и вообще диалог вначале между тобой и обладательницей стильных ботфордов меня умилила!))) Вот это ты завернула историйку!))) Ну а наши посиделки в компании девочек вообще писк!))) С удовольствием познакомилась бы с такими девчонками в реале и попила бы с ними пиква, да и всего остального, что мы там употребляли!) А поиски метро!))))))))))))))))))))))) млядь!))))в натуре так и было бы, если б мы укушались до такой кондиции!)))) прежде естественно покурить, тут наши мысли сходятся как никогда! а уж потом поиски "извозчика"!))) но, то что случилось утром, это ж пиздец конечно:я звонила пьяная в дуплину подругеи спрашивала карту Ебурга!!)))))) суко, скорее всегоэто в моем стиле!)))))))))) Олень, мля!))))))))))))) а кто такой Олень??, действительно!!))))))))))))закусывать надо, стопудово!))))))))))))вот и познакомились!))))))))))))на 21 день совместного проживания!!))) расставаться всегда больно, особенно, если человек стал настолько близким, что кажется не сможешь дышать вдали от него..тут я загрустила вместе с тобой... полтора часа до поезда и час до самолета...что говорить...ничего не стомт..лишь молча курить у окна и стараться не думать о времени. ну и факс!!!))))) Ответь, тебе факс пришел! Да, нет, это тебе факс, да еще и на импортном языке!))что это? Малахова Ольга?? нет, это в ней вновь Лиса ожила: от предстоящей встречи хочется рыдать от счастья, всех подряд целовать и обнимать! Разве вы не знаете почему я такая сумашедшая в эту минуту, почему я плачу и смеюсь сквозь слезы?? Потому что моя Ману, мой Олень, мой финнский Бэмби прилетает, и ни когда-нибудь, а завтра(послезавтра, а может и уже сегодня) в 12.10! самолетом...какая к черту работа?? мысленно представляю встречу, хватаю лист бумаги и срочно пишу заяву на отпус без сохранения.....по...причине...по...по семейным обстоятелдьствам! Да, именно так: по семейный обстоятльствам, потому что ко мне едет моя сестра, моя любовь, моя половина!!! и плевать на работу, на груду документов на столе...Малахова вновь превращается в Лисхен и пусть катиться все к черту!!! Луна-луна!!)) я все тот же оборотень из человека в лису!))) боже, дайте мне успокоительного!!)) Маня, я тебя безумно люблю, столько радости опять ты мне дала!! "Город"- это действительно наша реальность.. это мы, мы живы, мы есть! Вот они мы!!! Мне очень понравился твой очередной шедевр! Первую часть я давно прочла, поэтому может о ней даже вскольтз не упоминула, но я ранее об этом тебе писала, ты ведь помнишь! Знакомство охуенное, может быть именно так все и произошло бы, будь это на самом деле! и записочки с желаниями на реке и ресторан с фкусной едой, кафе с круасанами...бля....это все мое... мое, родное!!))) все люблю на свете я!!))) ну ты понимаешь мое состояние, эйфория!! как хорошо что ты именно такой финал написала, я боялась что у тебя будет все иначе, ты мой любимый тру-готик!_)))) но ты прочла мои мысли, финал то что надо!))) и стопудово мы встретимся! БЕЗ ВАРИАНТОВ!))))))) спасибо любимая!!!!!!


Dawn: Kelo а ведь это счастье...

Манула: Dawn ты права, свит)) это реально счастье.

Liru: Манула пишет: ты права, свит)) это реально счастье. ППКС!

Leila Hell: прочитала..столько эмоций-их не описать..такие близкие слова..такие близкие вы..хотя я чудовищно и непростительно давно не появлялась тут..хочется жить не в этом идиотском мире,а в безумных гулянках,описанных тут..от жизненных постов хочется просто реветь и беспомощно хлопать глазами..я так завидую,что вам удается облечь свои мысли в чудесные слова и метко все объяснить другим..вы огромные умницы!:*

Манула: Автор: Manula Название: «Когда ты вернешься» Warning: грамматические ошибки. Он приехал в пятницу. Да, именно так. Была пятница. Хмурая и сырая. Странно, каждый раз, когда он приезжал, тучи с распухшими от влаги брюхами цеплялись за шпиль ратуши и, из их распоротых внутренностей извергался дождь. Как всегда предупредил письмом с посыльным. Две страницы, исписанные мелким неразборчивым почерком. Витиеватые выражения достойные придворного повесы и глупые ошибки невнимательной послушницы монастырской школы. Две страницы ничего не значащих мелочей и в конце пара строк: Я приеду… Была пятница. Хорошая пятница, потому что шел дождь. Хозяин дома торопливо вытер руки о полотенце и выглянул в круглое окно кухни. Из него хорошо просматривалась дорога к его дому. В печке важно пыхтел котелок – жаркое с картошкой, сладким перцем и горошком. На столе под салфеткой свежий белый хлеб и несколько ломтиков скорчившихся подсохших ржаного. Гость любит черствый хлеб. Капельки воды играли на боках пузатых яблок, свежая зелень вплетала свой аромат в душистые волны исходящие из горшочка. Стаканы, тарелки, приборы. Кувшинчик с вином и чайник на огне. Все готово. Он как всегда опоздал. Над дверью уже горела лампа, когда на дороге появился одинокий всадник на черном жеребце. - Ваша охрана – кучка слабоумных крестьян! – с порога заявил гость, скидывая мокрый плащ. Хозяин усмехнулся, раскидывая мокрую одежду у камина. - Чем она тебе не угодила? - Переворошили все мои сумки. Не могу понять, что они там хотели увидеть – раздраженно фыркнул гость, подставляя озябшие ладони ласковому теплу огня. И тут же забыв о назойливости городской стражи, он повернулся к хозяину и, широко улыбнувшись, объявил – Ну вот! Я приехал. Собственно, это событие и не нуждалось в подтверждении. Когда он приезжал, дом, окруженный большим заросшим садом, сразу же наполнялся движением и беспрерывной болтовней. - Да. Хорошо, что ты, наконец, приехал – отозвался хозяин, обнимая своего друга – Кажется, сто лет не виделись! - Есть хочу! – капризно скривил губы гость. - Да уж! Судя по твоему виду, ты не л с тех пор как в последний раз был у меня! – оглядев его, отозвался хозяин – Пошли… Чистое полотенце и сухая одежда. Кувшин с горячей водой и мыло. Пока мужчина собирал на стол, его друг успел обтереть своего коня, налить ему свежей воды. Поглаживая черную гриву, он улыбнулся, когда горячий воздух лошадиного дыхания обдал узкую ладонь, на которой лежал кусочек сахара. - Все. Отдыхай, дружище… - Алекси! – позвал хозяин. - Иду! Пузатая луна примостилась на краю облака и, с любопытством дворового мальчишки, уставилась в круглое окно кухни. Откинувшись на стену и вытянув ноги, гость курил трубку. Разлив по чашкам горячий чай, хозяин сел напротив. На столе лежал кисет из черной кожи, Алекси привез отличный табак! Алекси. Высокий, худощавый, рядом со своим другом, который был покрепче и пошире в плечах, казался подростком. Длинные витые локоны до плеч цвета молодого ореха, вздернутый нос и глаза на пол лица, с длинными пушистыми ресницами. - Девчонка девчонкой! – посмеивался над ним друг. Алекси и не думал обижаться, наоборот томно вздыхал, надувал губки и невинно хлопал ресницами. Они уже не помнили, сколько лет знакомы, кажется, они друг у друга были всю жизнь. Да и зачем вообще тратить время на подсчеты? Календарь их встреч – вот единственное что важно. Долгие месяцы скитаний по свету и ожиданий у камина в теплом кресле. Они встретятся, и это единственное что важно. - Что-то ты сегодня подозрительно тихий… - пристальный взгляд темно-карих глаз скользит по застывшему в кольцах дыма профилю. Как будто вынырнув из дебрей своих мыслей, Алекси пожал плечами: - Разве? По-моему, ничего странного… Просто чертовски устал… Потер глаза и потянулся. - Постель готова. Ты знаешь, куда идти… Мне нужно убрать со стола. - Угу… - кивнул гость и побрел к лестнице. Тихий скрип ступеней отмеряет каждый шаг. Хозяин недовольно покачал головой. Алекси всегда был худым, но сейчас он уже откровенно тощий. Решительно нахмурив брови и тряхнув темной длинной челкой, пробормотал сидевшему на подоконнике черно-белому коту: - Нужно это доходягу откормить. Пока опять не сбежал… В спальне тепло. Протоплена с вечера. Алекси очень любит тепло. В не задернутых шторах запутался серебристо-голубой туман, бесстыдница луна ласкает своими лучами обнаженное тело на кровати. Решительно задернув шторы, хозяин хмурится еще сильнее. В бледном свете существо в постели кажется куклой. Такой хрупкой и почти неживой. Осторожно присев на край кровати, он поправил сползающее одеяло. Алекси улыбнулся, не открывая глаз, когда рука его друга осторожно коснулась растрепанных каштановых кудрей. - Алмэ, ты так вздыхаешь, как будто на мои похороны пришел – усмехнулся Алекси. - Еще немного и до этого дойдет – буркнул хозяин – Ты на кого похож стал?! - Что? Не нравлюсь уже? – ехидно поинтересовался гость, приподнимаясь на локте. Во взгляде больших глаз не было злобы или раздражения, но друг все же опешил на мгновение, хлопая глазами. - Да… То есть нет… Черт! Да что ты какую-то чушь спрашиваешь?! – возмутился он. Алекси снова устроился на подушку и, сжав горячую ладонь сидящего рядом мужчины, сказал: - Может тогда, придумаешь, как заставить меня замолчать? Однажды сжимая в объятиях это хрупкое существо, Алмэ сказал, что расставаться с каждым разом становится тяжелее. Что мешает Алекси остаться? Тот ничего не ответил, лежа спиной к другу, он взял его руку. Поцеловал и прижал к груди, как ребенок прижимает к себе любимую игрушку. Все просто. Не смогли бы они жить вместе. И дело совсем не в том, как на это смотрели бы соседи. Просто они привыкли жить, так как живут. Они всегда вместе… только на расстоянии. Пусть все будет, так как есть. Открыв глаза, Алмэ заслонился рукой от яркого света. По утра спальня утопала в утреннем свете солнца. Летом оно нещадно палило с самого утра, выгоняя хозяина из постели. Зато по вечерам, в самые жаркие дни, в спальне всегда было прохладно. Это стоило утреннего бесчинства света. Откинув одеяло, Алмэ сел на постели, взъерошив густую черную шевелюру. Алекси всегда просыпался раньше. Даже если ночью его мучила бессонница. Когда ему случалось задержаться на пару недель, Алмэ каждый вечер колдовал на кухне, заваривая своему гостю, разные травы и ароматные чаи, чтобы друг не метался по постели почти до рассвета. Вчера Алеси заснул на удивление быстро, видимо сказался холодный дождь и усталость дороги. Первое время, когда гость просыпался, первым делом он будил своего друга и не важно, сколько было времени. Алмэ ворчал, поднимался с постели, просыпаясь только после чашки крепкого кофе. Это была традиция. Потом Алекси это надоело и теперь, соскочив ни свет, ни заря, летом он просто сидел на крыльце, а зимой топил печь на кухне и ждал, когда лестница скрипнет шагами хозяина дома. Собрав волосы в хвост, Альме умылся и, одевшись, сгустился вниз. По дому разносились какие-то странные звуки, как будто из комнаты в комнату бегал табун пони. Остановившись в дверях кухни, он прислушался и, поняв, что топот приближается к нему, сложил руки на груди и нахмурился в притворном недовольстве. Из комнаты, чуть не сбив его с ног, выскочил Алекси, за ним следом огромный черно-белый кот. Наткнувшись на друга, Алекси, улыбнулся и, помахав ему, с совершенно невинным видом сказал: - Привет! Прости… Мы тебя разбудили? Кот подпрыгнул и, выдрав из рук парня веревку с привязанным к концу куском лисьего хвоста, умчался в сад с добычей в зубах. Алмэ проводил взглядом довольную зверюгу и ответил: - Разбудили? Нет, что вы! Я привык, когда у меня по дому бегает парочка слонов. Что такого? Разве это может меня разбудить? Алекси хихикнул и, видя, что опасности для жизни нет, прошествовал в кухню. - Сколько можно спать? Я чуть с тоски не помер! – объявил гость, разливая по чашкам кипяток. Кажется, у них появилась новая традиция. После обеда Алмэ нужно было наведаться в город. Оседлав лошадей, они вдвоем отправились в Арфалес. Алекси не любил его, называя огромным мертвым муравейником, но не мог отказать себе в удовольствии покрасоваться на улицах большого города. Что не говори, а показать ему было что. Высокий, стройный, гибкий как леопард, изящный как дорогое украшение, молодой мужчина в черном, всегда привлекал к себе внимание. Алмэ усмехался, видя как девицы останавливались, чтобы бесстыдно поглазеть на этого нахального самодовольного ангела. Этим безгрешным созданием Алекси был только внешне, и едва ощутимый аромат порочности, исходивший от него, еще больше распалял воображение и любопытство. Ангел очаровательно улыбался, хлопал длинными ресницами и зачаровывал бархатным голосом… Алмэ часто ловил себя на мысли, что испытывает невероятное удовлетворение от осознания того, что все это принадлежит ему. Ведь не смотря на свою не по-ангельски ветреную натуру, только его одного Алекси любил по-настоящему. Чтобы не случилось. Остановившись у большой лавки, Алмэ спешился. - Зайдешь? – Алекси окинул взглядом вывеску, это была антикварная лавка. - Хочешь купить себе пару новых ножей? – с легкой усмешкой бросил он, спрыгивая на землю. Он хорошо знал страсть своего друга к старинному оружию. Алмэ часами мог просиживать в одной из комнат на втором этаже, которая была ему и кабинетом и оружейной, разглядывая свое новее приобретение. Причудливая вязь росписи рукояти и ковка клинка могли рассказать ему историю целого государства. Алекси в этом ничего не понимал, в оружие он ценил легкость и удобство, все остальное было ему чуждо. Своему другу он привез в подарок два великолепных кинжала, работы берилльских мастеров. Этим игрушкам цены не было, но для Алекси они представляли только одну ценность – радость, которую подарок доставит Алмэ. Пришлось потрудиться, что спрятать их, окружная стража обязательно захотела бы реквизировать один из кинжалов в виде пошлины. У Алекси не было грамоты с тремя печатями Хранителей, чтобы беспрепятственно ввозить в столицу такие древности. - Нет, для меня там нет ничего интересного – не без гордости ответил Алмэ. Его коллекции позавидовал бы любой оружейник Арфалеса и его окрестностей – Хочу кое-что продать – сказал он, похлопав по большой кожаной сумке. - Ну, пошли – согласился его друг. Толкнув дверь лавки, Алмэ громко позвал: - Эй, Шед! Тащи сюда свои старые кости! Из невидимой двери за прилавком, как черт из табакерки, тут же выскочил сухонький старичок беспрерывно потирающий тонкие ручки, больше похожие на кисти скелета обтянутые остатками кожи. - Алмэ! Ах ты, молодой паршивец! – воскликнул старикашка, всплеснув костями – Совсем забыл меня! Алекси улыбнулся и с интересом уставился на старика, как будто он был одним из раритетов, продающихся в этой лавке. Алмэ положил на прилавок сумку и, расстегнув ремни, извлек из нее что-то завернутое в бархатную шаль. Старик тут же выпрямил круглую как колесо спину и стал выше ростом. Осторожно, как ребенка, взяв в руки сверток, он распаковал его. Это была книга в новом кожаном переплете, со сверкающим начищенной медью замочком, крепежами и уголками. - Так-так-так… - пробормотал себе под нос хозяин лавки. - Один парень нашел ее в Развалинах Арчи, там, где была Сторожевая башня. - Интересно-интересно… - тем же тоном пробубнил антиквар – Эпоха владычества… - Угу – подтвердил Алмэ – И Девяти Взятых. Старик сладко улыбнулся. Все-таки он имел дело не с посредственным грабителем Катакомб. Алмэ мог дать фору любому антиквару. И не только. - Она была в плачевном состоянии. Пришлось ее переплести, заменить кое, какие детали, но это совсем не заметно, я подобрал металл, так что никто даже не заподозрит, что они не родные. Много времени ушло на то чтобы сохранить пергамент, он был совсем плох. Солдаты не умеют обращаться с книгами… - Да, мой милый мальчик, это тебе не летописцы Черного отряда. Алекси хмыкнул и, засунув руки за ремень, принялся со скучающим видом изучать убранство лавки. Старик бросил на незнакомца подозрительный взгляд и хотел, что-то сказать, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд Алмэ, тут же закрыл рот и вернулся к книге, лежавшей на прилавке. - И так, мальчик мой, сколько ты хочешь за этот… ээээ… - Ты хотел сказать за этот великолепный образец эпохи Владычества? Я правильно понял? - Нда… Да, именно так я и хотел сказать. - Ты знаешь, что я не вымогатель, Шед. Мои цены справедливы, - Хм, то же самое говорит наша городская Стража – мерзенько хихикнув, вставил старик. Алмэ тоже улыбнулся и продолжил: - Я потратил много времени, Шед. - Хорошо-хорошо! – старик поднял руки и, возведя глаза к небу, начал – Шед тоже справедлив! Никто не может упрекнуть Шеда в скупости, а у кого повернется язык так нагло солгать… - Пусть вороны выклюют ему глаза – закончил давно знакомую песню Алмэ – Шед, я тороплюсь. У меня гость… Гость тем временем все так же безучастно взирал на мечи развешанные, на противоположной стене. Когда старик назвал цену, Алмэ рассмеялся ему в лицо и положил руку на книгу, собираясь ее забрать. Старик встрепенулся и вцепившись в нее, быстро добавил сверху еще несколько монет. Через несколько минут, договоренность была достигнута. Алекси усмехнулся, видя веселых чертиков пляшущих в черных глазах друга. Это могло значить только одно – торг обязательно завершиться в его пользу. Закинув сумку на плечо, Алмэ остановился уже у самой двери: - Шед! Совсем забыл. Ты не заметил, что книга закрыта? Старик, не выпускающий книгу из рук в душе довольный, что смог все же обставить этого молодого пройдоху, вдруг замер, почуяв в тоне Алмэ какой-то подвох. И правда, книга была закрыта на два замочка. Алмэ порылся в кармане и извлек из него изящный резной ключик. Покрутив его в руке, он вздохнул: - Разве я не сказал, что ключ продается отдельно? Старик вперил в парня пронзительные серые глазки. Заметив проблески сомнения во взгляде Шеда, Алмэ ласково добавил: - Не забывай, что я ее реставрировал… - И что же с того, мальчик мой? – полюбопытствовал старик. - Всего лишь, то, что если ты попытаешься взломать замок, сработает ловушка. Оп! И ты заплатил хорошие деньги за кусок кожи, правда, с очень красивой отделкой. Книга будет бесполезна. - Как бесполезна? – проскрипел старик, сильнее прижав к груди свой трофей. Почему, сам не мог объяснить, но его беспокоил не Алмэ, а его молчаливый друг. Не замечая этого, Алмэ широко улыбнулся и доверительным тоном сообщил: - Уксус, Шед, уксус. Старик насупился и в сердцах проклял тот день, когда порог его лавки переступил этот молодой нахал. Неизвестно, действительно ли Алмэ вставил в книгу эту ловушку, он вполне способен на такое, но проверять это на деле старику не хотелось. Не для того он отвалил Алмэ столько денег! - Храни тебя Вита! – взвизгнул Шед, бросая на прилавок монеты, которые Алмэ потребовал за ключ. - И тебе того же, Шед – отозвался мужчина, сгребая золото. Глядя на двух мужчину за окном своей лавки, Шед с тоской подумал, что скоро Алмэ пустит его по миру. Но это, конечно же, было не правдой, по этому очень скоро старик забыл о молодом проходимце и его подозрительном друге. Ведя лошадей под уздцы, друзья смеялись. - Алмэ, да ты просто мастер! – Алекси расхохотался, вспоминая лицо старика. - Приятно услышать такую похвалу от знатока – улыбнулся его друг и добавил – Солдаты Отряда в этом толк знают. Алекси не ответил, скромно пожав плечами. Они шли по улице, глазея по сторонам и болтая о пустяках. О вчерашнем дожде напоминали только промытые улицы, на пару дней избавившиеся от вечной городской пыли и редкие проблески воды в сточных каналах по краям дорог. - Может быть, заедем перекусить? – предложил Алмэ. - Отличная идея! Я бы сейчас коня съел! Не беспокойся, дорогой мой, к тебе это не относиться – ласково потрепав за челку своего жеребца, улыбнулся Алекси – Лучше мы его съедим… - добавил он заговорщическим тоном и уставился на Алмэ. - Умрешь от обжорства, доходяга! – парировал друг – Идем. Здесь рядом есть отличное место, коня обещать не могу, но вот шпигованная телятина точно есть… Телятина действительно была и была великолепна. Сидя на открытой террасе у таверны, мужчины пили вино и курили, глядя на прохожих, жмурясь как довольные, сытые коты на солнце. - Ты погляжу, часто здесь бываешь? – спросил Алекси, оглядывая окрестности и вспоминая прием, казанный им самим хозяином. - Да. Отличное местечко… - сонно пробубнил в ответ Алмэ. И вдруг… Его сонливость как рукой сняло. Из лавки наискосок от таверны, вышла невысокая хрупкая девушка. Поправив передничек, она оглядела улицу. Заметив Алмэ, девушка на мгновение растерялась. Покраснев, она бросила быстрый взгляд на спутника мужчины, вызвавшего на ее щеках такой очаровательный румянец. Нерешительно кивнув, она быстро отвернулась, принявшись передвигать кадки с цветами, стоявшие у входа в лавку. Алмэ не видел, как за этой сценой наблюдал его друг. - Даааааа… - услышав голос Алекси, Алмэ как будто очнулся от какого-то оцепенения и быстро обернулся на голос. Его друг с интересом рассматривал герб на двери, проезжавшей по улице кареты. Десять миль до дома Алмэ они проехали молча. Алекси всегда хорошо умел скрывать свои чувства. Порой даже близкие люди, не могли понять, о чем он действительно думает и что чувствует. Но сегодня он даже не пытался скрыть свое пренебрежительно равнодушное настроение. Напоив лошадей, он заявил, что устал, этот город нагоняет на него тоску и, устроившись на большом подоконнике в гостиной, уставился в окно. Подоконник был широкий, такой, что на нем с легкостью мог поместиться и не такой тощий как Алекси. Там всегда лежал мягкий плед и подушка. Пожав плечами, Алмэ ушел в кухню. Если Алекси хочет побыть один, пусть так и будет. К вечеру все небо снова затянули серые, лохматые тучи пошел дождь. Тяжелый и монотонный. Тучи рвались яростными разрядами молний, как будто кто-то наверху вознамерился сжечь мир, погрязший в грехах. Молнии трещали, впиваясь в землю и через мгновение, отдаваясь громовыми раскатами, которые сотрясали небеса. Алмэ зажег лампу в гостиной. Алекси все так же лежал на подоконнике, глядя в окно. Тяжелая недосказанность, как будто поделила уютную комнату пополам. Алмэ чувствовал, что должен нарушить молчание первым. Но уже второй час он не мог найти слов. В камине потрескивал дрова, за окном рвались тучи, в комнате молчали два человека. - Ты обещал, что останешься… Слова повисли в воздухе, как будто не решаясь, приблизится к лениво развалившейся на подоконнике фигуре. Алекси молча курил, глядя в окно, словно все происходящее в комнате его не касалось. Алмэ вздохнул: - Ты обещал подумать о том, чтобы остаться… - Это уже ближе к истине – невозмутимо заметил парень, и вдруг резко повернувшись к другу, сел, опустив ноги на пол. Внимательно глядя в лицо Алмэ, он спросил: - А ты, друг, решил жениться? Этот вопрос застал Алмэ врасплох, разговор ведь был совсем о другом. Замешательств в несколько секунд и он ответил холодным вежливым тоном: - Даже если и так, при… - И зачем же тебе я? – бесцеремонно прервал его Алекси. Такой простой вопрос, на который он вряд ли когда-нибудь получит ответ. Он никогда не сомневался в том, что Алмэ к нему испытывает, и дело даже не в предательской дрожи обнимающих его рук… Дело совсем в другом. В том, чтобы не случилось, Алекси всегда мог приехать в этот дом, где его ждут. Раненный, больной, главное было добраться до двери, и из последних сил улыбнувшись, прошептать: «Я приехал…». Всегда было так. Одна человеческая жизнь может вместить в себя так много. Огромный мир, усталость спутанного клубка дорог, нервных ветров безлистой весны и безразличие ослепительно сверкающих горных перевалов… Одна жизнь. Теплое кресло, уютный дом, огонь в камине и большой черно-белый кот, высматривающий из окна кухни одинокую фигуру на дороге… Каждому свое. Алмэ часто заводил разговор о том, что Алекси пора перестать мотаться по свету. Здесь, рядом с надежным и рассудительным другом, этот так и не повзрослевший мальчишка будет в безопасности. Сколько можно переживать за него?! Когда у Алекси не хватало сил спорить, он обещал, что обязательно подумает об это предложении. Обязательно. Только не сейчас… И запустив тонкие пальцы в роскошную черную гриву Алмэ засыпал, чтобы уехать с рассветом, оставив пару длинных вьющихся волос на подушке и обещание, когда-нибудь остановиться. Глядя в это бледное лицо в обрамлении растрепанных каштановых кудрей, Алмэ охватила паника. Неужели Алекси всерьез решил остаться? Он наконец-то внял его наставлениям и решил остаться… И именно сейчас! Когда все так! Черт подери, почему все так?! Алекси выждал несколько минут, и криво усмехнувшись, сказал: - Молчишь? Снова молчишь. Как всегда. Взяв куртку, он вышел из дома. Несколько минут Алмэ тупо смотрел на пустой подоконник. Серый вечер уныло стекал по стеклам большого окна. В камине трещали дрова, наполняя комнату приятным ароматом дерева и углей. На стене тикали часы. Привычный мир. Когда место у окна покинула эта высокая худая тень, в комнате как будто стало холоднее. Привычный мир терял нечто очень важное… Вскочив, хозяин дома решительно направился к хлеву. В распахнутой двери чистого загона для лошадей, прислонившись плечом к косяку, стоял Алекси, глядя в дождь. Отодвинув его в сторону, Алмэ зашел под навес и резко бросил другу: - Ты думаешь, я поверю, что ты действительно решил остаться? - А почему нет? – пожал плечами Алекси. Алмэ зло усмехнулся: - Ну, так оставайся. Что тебе мешает это сделать? Гость обернулся и, засунув руки за ремень, откинулся на стену кораля. - Ты не ответил уже на два моих вопроса. Я первый, так что имею право знать. - Хорошо – рявкнул Алмэ – Да, я хочу сделать предложение Аэли. - Прекрасно. Как мило, даже не пришлось использовать щипцы – фыркнул Алекси. - Только не говори, что ты ревнуешь! – сказав это, Алмэ тут же осекся и пожалел, что вообще открыл рот. Алекси как будто булавку в шею воткнули. Дернув плечами, он оглянулся. Ему не нужно было ничего говорить, таким взглядом можно было дом спалить. Зачем Алмэ это сказал? Алекси всегда был ревнивым до крайности. И это при том, что сам монахом никогда не был. Немного сдав свои позиции, Алмэ вздохнул: - Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать себя виноватым? - Я??? – голос сорвался на хрип – Я заставляю??? Я никогда ничего от тебя не требовал. Это тебе самому нужно чувствовать себя несчастным из-за того, что ты чего-то якобы не можешь мне дать! - Пусть так! Но это не я приползаю на последнем издыхании и скулю, что жить не хочется! Алекси на мгновение замер, потом усмехнулся и бросил: - Могу избавить тебя от этого неудобства! Алмэ поймал его руку и, оттащив от двери, как котенка, прижал к стене с такой силой, будто Алекси собирался сбежать. - Отпусти. Ты мне руку сломаешь. - Не страшно. Поторчишь немного у меня, может, мозги на место встанут! – процедил Алмэ в лицо другу – Я признаю, что должен был сказать тебе. Сказать тебе первому. Но так вышло… Я просто не успел. - Конечно. Ты не успел. Только успел влюбиться… Алмэ отпустил тонкую руку, которую сжимал до хруста костей и отступил в сторону. Как же глупо все получилось… Потирая руку, Алекси отвернулся и снова уставился в серую пелену дождя. Не находя слов, Алмэ молчал. Зная своего друга, он даже предположить, не мог, как Алекси отреагирует на такую новость. Знал, только одно, что он будет рад видеть Алмэ счастливым. Пусть не с ним… Потому что с ним вместе быть счастливым невозможно… Когда он встретил Аэли, это было похоже на прекрасный сон. Рядом с этим хрупким цветком он чувствовал себя нужным. Необходимым. Ее нежные маленькие ладошки согревали сильные руки, даря необыкновенное ощущение покоя и умиротворения. Такое, какого он никогда не знал раньше. Ее большие голубы глаза, каштановые волосы, хрупкая фигурка и приятный голос… Каждое слово пропитанное нежностью и искренней привязанностью. Всем нужно кого-то любить… И каждому необходимо быть любимым. Жизненно необходимо. Много лет Алмэ жил безумным видением, присылавшим редкие письма, приезжающим в гости на пару недель и был счастлив… Когда однажды вечером вдруг не почувствовал, что замерзнет в своем теплом, уютном доме в одиночестве. Нельзя запереть ветер… Да он и не стал бы держать Алекси. Зачем? Просто все так, как есть… И по-другому, к сожалению не будет никогда. Алмэ не мог мотаться с ним по свету, а Алекси вряд ли променяет свою свободу на его тепло. Нуждаясь, друг в друге, они понимали, что их привязанность сможет существовать только такой, какова она сейчас. Потому что она естественна, в ней нет глупых норма и правил. В ней нет лжи и фальши. Они дорожили ею… Но с каждым годом зимы становились все холоднее и холоднее… Однажды, глядя на засыпанный снегом перевал, Алмэ подумал: а что случиться, если Алекси больше никогда не вернется? Что будет тогда? Он даже не узнает, что его друг погиб. Может быть от ран, а может от болезни… Какая разница? Ведь он этого не узнает. Тогда зима станет вечной… Он рассказывал Аэли, что у него есть близкий друг, но ничего больше. Много ночей он мучился оттого, что чувствовал себя предателем. Только вот кого он предал, понять не мог. Аэли, за то, что пытается заменить ей человека, который ему дорог? Алекси, для которого любовь к Алмэ была чем-то таким же не отделимым, как часть собственного тела. Себя, за то, что врет двум дорогим ему людям… Кого же он предал? Это чувство было невыносимым. Пока Алмэ все же не понял, что все совсем не так. Алекси все поймет. Обязательно поймет. И Аэли не занимает ни чье место, она достойна, быть самой собой. Единственной и неповторимой. И он сам… просто может быть счастлив. Ведь он никого не предал. И сейчас, они молчали. - Она красивая… - вдруг сказал Алекси. Алмэ поднял на него взгляд, ожидая увидеть обычную ехидную усмешку, но гость был серьезен – И особенная… - Почему? Алекси повернулся к нему и тихо сказал: - Потому что ты ее любишь. Теребя мягкие темно-каштановые кудри, Алмэ хотел сказать… Так много он хотел сказать, но изящная тень сидевшая на полу у его ног, не отрываясь от созерцания танца пламени в камине, подняла палец и тихо сказала: - Тсс! Алмэ, ты всегда умел виртуозно молчать, что с тобой сегодня? Не нужно ничего говорить. Наверное, это правильно. Алекси не выносил длинных разговоров, которые причиняли боль им обоим. Ночью, закутав худое тело в одеяло, Алмэ сгреб Алекси в охапку и прижал к себе. - Успокойся, не сбегу я. На улице дождь как из ведра. Я же не идиот, ночью в дождь шляться? Дождь. Да. Это правда. А вот на счет идиота, это, пожалуй, вопрос спорный. Выплакав за ночь все слезы, под утро дождь успокоился. Утро тяжело вздыхало за окном белым как молоко туманом. Солнце еще только поднималось. Алмэ резко открыл глаза. У прощания есть свой определенный звук и запах… Над болотом туман, волчий вой заметает следы. Я бы думал, что пьян - так испил лишь студеной воды… Из кувшина, что ты мне подала, провожая в дорогу, Из которой я никогда не вернусь... жди - не жди, никогда не вернусь... Спустившись вниз, он увидел собранную дорожную сумку у порога. Алекси седлал коня. Заметив в дверях хлева тень, он оглянулся: - Привет! Я снова тебя разбудил? - Хотел уехать не попрощавшись? – хмуро спросил Алмэ. - Нет – Алекси улыбнулся – Ты же знаешь, я так никогда не поступаю. Завтрак на столе, горячий крепкий кофе и обычный разговор. Как будто ничего не случилось. Просто Алекси уезжает в очередной раз. Уезжает, чтобы… И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи - ты не найдешь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя. Черно-белый кот сидел на заборе, глядя на дорогу, окутанную туманом. - Может быть, подождешь еще немного? Туман такой… - неуверенно предложил Алмэ. - Нет, сейчас в самый раз. Стража не захочет долго возиться, и я смогу быстро проехать через город. - Куда ты теперь? - На Север. Корабль отходит из Опала через три дня. - На Север? Черт подери, куда тебя несет? - Я наемник, у них не принято спрашивать такие вещи. - Но ты вернешься? - Конечно. Лет через семнадцать я вернусь и женюсь на твоей дочке. - Да я тебя к своей дочери за милю не подпущу! - Ты что ж это, не доверяешь мне? Я ведь твой друг! - Потому и не доверяю. - Ничего себе! Я буду любить ее… - Боже упаси от твоей привязанности! – Алекси склонил голову и, прищурившись, смотрел на друга. Алмэ, как будто не замечая насмешливых искорок пляшущих в зеленых глазах, медленно добавил – И в сто раз страшнее твое равнодушие… Ты однажды вдохнешь терпкий ладан октябрьской луны, В сердце сдвинется нож, боль поднимется из глубины… Неужели ты ждешь воплощенье беды, духа сумрачной стали, Чтобы снова дать мне напиться воды, этой пьяной хрустальной воды? - Ах, черт! Чуть не забыл! – воскликнул Алекси и, достав что-то из кармана, вложил в руку Алмэ – Это мой подарок невесте. В сером туманном утре ослепительно сверкнуло кольцо из благородного белого металла, что дороже золота. Большой ярко-голубой камень мерцал сотнями искорок в тесных объятиях металла. Изящная, дорогая вещь. Алмэ с сомнением покосился на своего друга. Алекси рассмеялся: - И не надо ...

Манула: ... так на меня смотреть! Я его честно выиграл. Бери. - Спасибо… Скажи… - Что? - Ты, правда, хотел остаться? Несколько мгновений на раздумье. И честный ответ. - Нет… Алмэ вздохнул. Он так и знал. - Ну и сволочь же ты, Алекси. - Да, я знаю! – ухмыльнулся гость. Алмэ тоже не удержался от улыбки и добавил: - Мы все равно бы не ужились… даже в одном городе. Свесившись с коня, Алекси шепнул ему на ухо: - Да, наверное. Но у нас был бы шанс в этом убедиться… Они никогда не говорили слов прощания. Так было принято. Глядя в след растворяющейся в тумане фигуре, Алмэ крикнул: - Когда ты вернешься? Не оборачиваясь, Алекси неопределенно махнул рукой в черной перчатке: - Я же сказал, через 17 лет… Словно раненый зверь, я бесшумно пройду по струне… Я не стою, поверь, чтоб ты слезы лила обо мне, Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме - по бруснике во мхе До ворот, за которыми холод и мгла, - ты не знаешь, там холод и мгла. И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи - ты не найдешь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя. 20.07.200

Dawn: Манула Да-да-да!! Черный отряд!

Манула: Dawn Ну это не совсем Отряд, вот вторая часть будет реальным таким фаном по Глену:)))

Sholah Werassa: ыыыыыыы...

Vaalea: Трогательно!

Манула: Vaalea Лаконично. Sholah Werassa Дык

Dawn: Манула Глен Кук уныло курит в стороне:)))))))

Манула: Стекло. Огромное окно кафе, в котором я сижу за столиком, кажется целую вечность. По гладкой коже окна стекают прозрачные капли. Идет дождь. Монотонный и уставший. Такой же, как я. Люди бегут по улицам, зябко пряча руки в карманах, поднимая воротники и ворча на несносную погоду. Они забегают в кафе на несколько минут, чтобы проглотить бутерброд и выпить чашку кофе. Уносят с собой аромат свежих булок, разнобоя флеров чужих духов и одеколонов, новости из газет, мелочь в карманах и привкус крепкого кофе на губах. Они уходят и растворяются в этом дожде. А я остаюсь. Пачка сигарет, коньяк и моя вечность. Мне некуда спешить. Кручу в руках мобильный телефон, в сотый раз подряд включая одну и ту же песню. Она прекрасна. Черная пластиковая коробка, зажатая в холодных пальцах, истекает кровью этой песни. Кровью голоса, мужчины, который сидел напротив меня несколько часов назад. Мы почти не разговаривали, просто курили и смотрели на дождь. Глядя сквозь снующие тела в пелене мокрых струй, он улыбался чему-то. От его улыбки на какое-то мгновение стало тепло и мне. Я знаю, о ком он думает. И рада, что он по-прежнему может улыбаться при мысли о хрупкой изящной девочке, которую мы оба любим. У него очень красивая улыбка. Дождь сохранил очертания его огромных плеч, когда он вышел на улицу. Дождь – это моя память. Капли застыли в воздухе, сплелись в силуэт красивого профиля и сильных рук. Все кто уходит от меня, навсегда или на время, останутся в этом дожде, как фото в альбоме. Останутся со мной. Яркие и живые, хранящие тепло нашей привязанности или холодные и озлобленные, покинувшие мой мир с ожесточенностью в сердце. Последних очень мало, я не люблю причинять кому-то боль. Это неправильно. Мой мир создан для любви и покоя. Боль – побочный эффект, который я не могу контролировать. Лица сменяют друг друга как кадры хроники новостей. Моя биография, написанная мной и теми, кто сегодня посещает меня в этом молчании с вечностью. Они приходят каждый со своими проблемами и радостями. Безжалостное правило: боль тех, кого я люблю, ранит сильнее, забирает больше сил, чем их радость. Потому что страдаем мы вместе, а радуется каждый сам по себе. И это нормально. В этом нет ничего противоестественного. Просто так устроена психика человека. Несчастье – это понятие многогранное и глубокое и столь же примитивное и банальное. Парадокс? Нет, вряд ли. Ощущение утраты может понять каждый, каждый терял кого-то. Предательств. Обман. Обида. Ревность. Все это переживали и, принимая на себя часть боли близкого, переживают не его эмоции, а свои собственные, когда-то врезавшиеся в память. Оставившие шрамы. Это так просто… И никто никогда не сможет понять, как вздрагивает сердце, когда на тебя смотрят глаза с ослепительными искрами в глубине, когда предательски дрожит голос, когда время замирает, останавливая ход жизни. Никто. Потому что это чувствует только тот, для кого сверкают эти искры, чьи улыбка и смех, сбивают пульс и превращают кровь в ртуть. Это тоже очень просто. И невероятно сложно. Хрупкая, изящная девочка с красивой линией рта на хорошеньком личике. Юная и прекрасная, как может быть прекрасна молодость. И такая взрослая. Она говорит, что переживала за меня. Скучала, ведь мы так давно не виделись. Я улыбаюсь, склонив голову набок. Не знаю, видит ли она в моем лице отражение улыбки мужчины, недавно сидевшего на ее месте? Я знаю, что ее слова искренни, но за свою жизнь я научилась различать все оттенки боли. Ее полутона, штрихи и символы. И я вижу затаившуюся в глубине красивых глаз печаль. Еще немного и она мутирует в отчаяние и обреченность. Мне жаль, что я не могу ничем ей помочь. Не потому что я этого не хочу. Нельзя решить за человека, как поступить. Мы смотрим в окно, и струи дождя на стекле изгибаются знаком вопроса. В чем смысл этого символа знают три человека: эта девочка, я и мужчина, растворившийся в дожде. Молчим, каждая о своем. За нас говорят предметы вокруг, обрывки фраз посетителей, их шаги и дыхание. - Я скучаю по тебе… - прошелестел чей-то шелковый шарф. - Я знаю. Ведь мы чувствуем одно и тоже… - вздохнула сигарета. - Мне страшно… - жалобно звякнула, разбившаяся о плиточный пол, кофейная чашка – Мы теряем наш мир… - Нет, малышка! – возмутился телефон за барной стойкой – Ты же знаешь, что это всего лишь новый этап… -Новый этап… - повторили мягким звоном бокалы для коктейлей. - Новый этап… - утвердительно засопела кофеварка. - Новый… - успокаивающе заключил щелчок зажигалки. Перекресток, на котором я стою, расползается лентами путей, по которым я могу пойти. Он возник из ниоткуда. Не знаю, почему именно сейчас. Закончился какой-то очередной этап, а может быть те, кто в последние пару лет были моими работодателями, решили, что мне нужен новый виток в жизни? Не знаю… Я понимаю, что теряю так много. Даже если я поверну обратно, ничего и никогда не будет по старому. Это нормально, в огромном снежном стаде, осыпающемся на землю ледяными крошками, никогда не найти двух похожих друг на друга снежинок. Они создаются по не известной человеку космической модели, слишком тонкой и слишком простой, чтобы мы могли ее осознать. Мое прошлое порхает белой метелью у меня за спиной. Несколько шагов в другом направлении и все останется позади. Здесь тоже будут вьюги, но они будут другой силы, другой мощи… В них будут другие снежинки… Я многое теряю… Это мысль рефреном стучит в висках. Коньяк не помогает. Эта мысль усмехается мне в лицо, стекая бесформенными, кривыми буквами по стеклу окна. Ее отзвякивает колокольчик на двери кафе, впуская в теплый уют кофейного рая, новых посетителей. Таких же, как я. Тех, кто пришел сюда подумать, проститься или простить. Я многое теряю… Эта мысль не дает мне дышать, просачиваясь в легкие с дымом ментоловых сигарет. Она питается моей слабостью, которая затаилась в глубине души. Слабость отличная среда для размножения бактерий страха и вины. Я боюсь? Да… Я боюсь. Вина? Перед кем? Не знаю… Не могу объяснить. Кажется, эта проклятая мысль издевается надо мной, сверкая отблесками сожаления в глазах этой красивой девочки, сидящей напротив меня. Так смотрят на смертельно больных или блаженных. Ничего нельзя сделать, остается только это сожаление. Я знаю, что это только иллюзия и все ощущения в эти красивые глаза проецирует мое собственное сознание. Я враг сама себе. Энеми майн. Как забавно. Сражение с самой собой. Эту битву нельзя выиграть… - Нельзя? – я вздрагиваю от неожиданности. Девочка напротив улыбается и повторяет низким мужским голосом – Так значит нельзя? Признаюсь, мне редко доводилось видеть своих работодателей до этого момента. Чтобы не сводить свою подопечную с ума своей многоликой сущностью, они выбирали обличие кого-то близкого мне. И это было хорошо знакомое лицо, под которым как под одеждой скрывался десяток душ. В самом начале они пытались мне объяснить, что единство и разделение – это понятие, придуманное людьми не желающим освободить свой разум. Это шоры, не позволяющие увидеть главное – все в мире взаимосвязано, это бесконечный океан энергии. Единение. Океан, состоящий из сотен миллионов капель. Разделение. Две стороны одной и той же сущности. Девушка напротив откидывается на стуле и, прищурив глаза, снова усмехается. И теперь уже мягким женским голосом, снова интересуется: - Какое глубокомысленное заключение! Ты сама додумалась или в какой-нибудь умной книжке прочитала? Меня и собеседницу как будто разделяет стекло залитое дождем. Его струи смывают образ милого личика в обрамлении темно-каштановых волос и рисуют силуэт женщины с яркими, горящими глазами. Их тяжелый взгляд смотрит на меня со смесью сожаления и понимания. Не знаю, чего в этом взгляде больше. Она не станет меня жалеть, потому что знает, как бессмысленна по своей природе жалость. Бесполезна и даже вредна. Это отравленный дождь, который превращает питаемые им растения в уродов. Жалость коверкает мысли и чувства, ставя их на уровень снисходительности и пренебрежения. Ненавижу, когда меня жалеют! Женщина за столом знает это и никогда не унизит меня подобным жестом. - Ты снова пытаешься проживать чужую жизнь. Загоняешь себя в рамки, которые тебе навязали. - Я знаю… - Естественно знаешь, по этому и бесишься. С одной стороны, ты разумное существо, которое всегда стремилось к свободе. С другой, ты ведешь себя как петух в известном опыте, ты сидишь на привязи нарисованной веревки. Тебя приучили, что она есть, и ты не делаешь попыток проверить: так ли это. И не надо! Не надо так на меня смотреть. Если ты скажешь, что разбирать чужие проблемы гораздо проще, я усомнюсь в твоих умственных способностях, милая. - Нет. Не скажу. - Это хорошо – усмехается моя собеседница. Ее черные волосы на глазах меняют цвет, как будто в маленьком кафе вспыхивает пожар осенних листьев. Рыжие волосы и черты лица хозяйки мне хорошо знакомы. Улыбнувшись, она наклоняется вперед и произносит: - Я все понимаю. - Я знаю… - Я понимаю, твое желание все изменить, для этого пришло время. Ты заслужила перемены! И понимаю твой страх. Осталось тебе самой понять, что окажется сильнее: новый поворот или желание сбежать обратно в свои дожди… Вечные дожди… - Я могу победить свой страх! - Знаю. - Но иногда… Я… Я просто не могу с собой справится. Это невыносимо! - Сколько знаю тебе, ты всегда неслась вперед с шашкой наголо и рубила в клочья любые препятствия. Ты умница. Но самое занятное в том, что ты сама создавала эти армии вражеских мыслей, создавала их, чтобы потом сражаться с ними. - Сама? Возможно. - Возможно? Я вздрагиваю и поднимаю взгляд, потому что голос и внешность моей собеседницы снова изменились. Непонятный, пронзительно печальный и в то же время светящийся радостью, взгляд карих глаз обнимает плечи как теплый плед. Хозяйка этих глаз, склоняет голову и, поглаживая мою холодную ладонь, ласково спрашивает: - Ты хочешь вернуться обратно? - Ты лучше меня знаешь, что мне некуда возвращаться. - Я в этом не так уверена как ты. И мы разные. - Точно, у меня нет твоей осторожности и осмотрительности… - Да. Иногда я думаю, что это очень сомнительное счастье. - Каждому свое… - Значит… Ты решила отступить? - Нет. Я сворачиваю в сторону. - Чтобы причинить боль другому человеку? Пачка сигарет с хлопком падает на стол. Наклонившись вперед, я почти хриплю в ответ: - Я не несу ответственность за чью-то боль. Все что мы испытываем результат деятельности нашего разума. Не более. Все что мы переживаем – мы создаем сами! И я не могу отвечать за тех, кто не способен с этим справится. - Я понимаю… Твой мир был создан для радости и любви… - Ты хочешь меня добить?! Любовь – ответ на все вопросы! Тогда скажи, почему этот ответ не помог ни тебе, ни мне!? - Не говори за всех. - Ааааах да… Прости. Об этом я не подумала. - Не в первый раз, это с тобой часто бывает… Новый голос в беседе. Усмехаясь мокрому стеклу и не поворачивая головы к своей гостье, я знаю кто она. Рука с татуировкой, аромат шоколадных сигарет. Я чувствую на себе ее пристальный взгляд… - Два дня назад ты была счастлива. Что случилось сейчас? - Ничего. У всех бывают кратковременные приступы безумия. - Кратковременные? Раньше ты считала, что безумие это совсем другое. - Я помню. - Ты хочешь в него вернуться? - Придется. - Одиночество неизбежно, но разве стоит его приближать? - Я не вижу смысла в этом разговоре… - Да. Жаль, что ты меня не слышишь… Слова порхают над столом как облако потревоженных ночных мотыльков. Слова мертвы, если они обращены в никуда. Трепещущие крылья обречены. Мертвые слова падают в пустоту, на лету рассыпаясь в прах, который будет развеян порывов ветра из открывшейся двери. Кто-то из посетителей кафе ушел в дождь. - Сегодня твой день рождения. - Не хочешь сделать мне подарок? - Прости… но этого я сделать не могу. - Жаль. - Ты не можешь уйти. - Но всегда можно попробовать… Я пришла сюда без цели и вообще какого-то представления о будущем. Наверное, как и все остальные посетители. Здесь принимаются решения. Горят мосты, рушатся стены, возводятся новые укрепления, каждому свое. Итог один – решение будет найдено, а вот каким оно будет, этого предсказать не может никто. Я пришла сюда без цели. Нет ее и сейчас. И рядом со мной никого нет. Моя гостья растворилась, оставив после себя легкий аромат шоколадного дыма. Я докуриваю ее сигарету. Цель? В принципе, она мне больше не нужна. Я нашла выход. Запахнув плащ, я стою под навесом кафе, глядя в плотную пелену дождя. В ней, как в кислоте, растворяется мое прошлое. На столике в кафе телефон, ключи и бумажник из красной кожи. Они мне больше не нужны. Странно, почему я не задумывалась, что там, за дождем? Он просто всегда был со мной рядом, как доказательство того, что мы способны превратить свой мир в ад. Дождь, оплакивающий мою слабость. По крайней мере, сейчас я могу признать ее. Я просто не умела быть счастливой. Мне пора. 06.10.2009

Dawn: Манула пишет: Я просто не умела быть счастливой. Я рада, что ты дописала эту вещь. Очень много изменений, но, значит, так должно быть! Манула пишет: Я просто не умела быть счастливой. Думаю, героиня, хорошая ученица

Манула: Dawn пишет: Думаю, героиня, хорошая ученица Исходя из того о чем она думает, вряд ли.

Sholah Werassa: Манула пишет: Исходя из того о чем она думает, вряд ли. Учим быть счастливым? Ой, легко. Убицца тапком. Прутков не знал, о чем говорил.

Манула: Sholah Werassa

Sholah Werassa: По типа, хочешь быть счастливым, будь им, счастье в голове и т.д и т.п. Фигня это все.

Манула: Sholah Werassa Ну в этом может он и прав, многое зависит от того, как мы сами на мир смотрим. Не знаю... По крайней мере, мои проблемы точно чудовисче, которое я сама придумала. Ману - псих.

Sholah Werassa: Манула пишет: Ману - псих. Протестую. По момему, это одно из самых естественных проявлений человеческой... мгм... природы. А отнюдь не отстоящий большой палец. (Чет меня в тупую философию понесло)

Манула: Автор: Manula Название: нет нафиг никакого названия. Warning: ненормативная лексика и грамматические ошибки. Горячее, как раскаленный кусок металла, солнце просачивалось сквозь частокол деревьев, неприятно слепя глаза. Как будто дразня, оно медленно погружалось в черный лес, оставляя хилые пятна света. Алекси бежал за закатом. Нужно успеть добраться до реки. Всего пять миль, но не по погружающемуся в сумерки лесу и с переломанными ребрами. Обнимаясь с очередным деревом, Алекси прохрипел: - Брошу курить. Завтра же. Если выживу… Последнее замечание было очень существенным, потому что сейчас жизнь парня зависела от того, как быстро возьмут его след и насколько быстро он сможет бежать в таком состоянии. Чувствуя, что дышать становится практически невозможно, Алекси остановился. Прислонившись плечом к дереву и стараясь не тревожить разбитые кости, он содрал с себя плащ. Сморщившись от резкой боли в груди, Алекси подумал, что сейчас все бы отдал, лишь бы услышать ворчание Костоправа. Сейчас его недовольная, вечно задумчивая физиономия и умелые руки врача были бы очень кстати. Расстегнув куртку и осторожно ощупав ребра, Алекси окончательно уверился в том, что его предположение было верным: как минимум два ребра были раздроблены. Если повезет, обломки костей не проткнут ему легкие до того момента, когда он увидит свой лагерь. Если повезет… Если нет, кости будут меньшей из бед. Разодрав напополам свой плащ, он перетянул грудину, взвыв от боли. Нельзя давить слишком сильно, но и двигаться без повязки дальше он тоже не сможет. Отдышавшись и сплюнув кровавый сгусток, Алекси тряхнул тяжелой головой. Снова прислушавшись, он прикинул расстояние до реки за которой стоял лагерь Отряда и скорость его преследователей. Погоня была совсем близко. Нужно было пошевеливаться. Сжав висевший на груди медальон, Алекси оттолкнулся от дерева и побежал. Медальон. Подарок Алмэ. Круглый, размером с большую монету, инкрустированный изумрудами и сапфирами. В сердце украшения была впаяна пластина из какого-то необычайно прочного металла. Очень красивая, дорогая и редкая вещица. Медальон был украшен символом древнего северного бога и должен был приносить удачу своему владельцу. Но пока, у Алекси от него были только неприятности. Однажды, он умудрился зацепиться им за поводья и свалился с коня, чуть не удавившись. И не сосчитать сколько раз за эту дорогую безделушку покушались «любители древностей», которые, видя по лицу Алекси, что добровольно расставаться с медальоном он не намерен, пытались оформить переход права собственности, не спрашивая его разрешения. Это плохо кончалось для желающих поживиться, но и самому хозяину амулета перепадало на долгую память. Однажды зашивая другу плечо, после одной из таких стычек, Алмэ обматерил себя, на чем свет стоит, и попросил продать этот медальон от греха подальше. Выслушав его, Алекси отмахнулся и сказал, что никогда не продаст подарок друга. И к тому же, с этой побрякушкой, ему скучать никогда не придется… Оглядываясь, Алекси старался двигаться как можно тише. Вряд ли его оставят в покое. Если бы за ним гнались солдаты, проблем бы не возникало. Городские гарнизоны не горят желанием вытаскивать свои привыкшие к теплу и комфорту тушки в лес, где всякая шваль шатается, да и бурелом такой, что шею можно свернуть. Если бы это были солдаты… Его осведомителя убили не солдаты, это была охрана лорда Седжака. Самого лорда давно не было в живых, где-то остались его дочери, хотя поговаривали, что и они уже в могиле, перебили другу друга. Такая вот милая семейка. Старый Седжак собрал отряд головорезов и садистов, которые охраняли его лично и его интересы, а интересы у него были разнообразные. После смерти лорда, оставшись без нанимателя, эта банда попыталась получить официальный статус наемного подразделения, так же как Черный отряд. Но люди Седжака, вернее его псы, никогда не были солдатами. Это была банда сволочей без законов, устава и чести. Мало кто хотел иметь с ними дело, по этому официального дохода отряд почти не имел, промышляя на дорогах, не гнушаясь никакой добычей. Пару лет назад, прошел слух, что эти ублюдки пригрелись в Шэфи, на службе у местного синдика. Сегодня, Алекси на своей шкуре проверил точность этих слухов. Если бы его преследовал городской гарнизон… Нужно идти. Он оторвался, но совсем ненадолго. Если его преследователи обитают в этих краях уже не первый год, то шансов скрыться у Алекси немного. Отбросив эти безрадостные мысли, он затаил дыхание и прислушался. Бешеный стук сердца о сломанные ребра, кровь, пульсирующая в ушах… И треск ломающихся веток, громкий как выстрелы… Ему нужно добраться до реки. Если не успеет… Алмэ даже тело его не найдет, чтобы похоронить. Шефь. Город-государство не состоящий в альянсе в союзом других западных городов. Богатый, хорошо укрепленный, выдержавший не один набег. Новым работодателям Черного отряда Шефь была нужна еще до того, как был подписан их совместный контракт. Заполучив в свое распоряжение Отряд, Хозяин видимо рассчитывал взять приступом эту крепость. Прямо об этом никогда не говорилось, но Капитан, Лейтенант и Костоправ всегда это подозревали. Отряд делал вид, что не знает, что нанимателю нужна Шефь, Хозяин делал вид, что не знает, что Отряд делает вид, что не знает, что ему нужен этот город. Вот так все сложно. На самом деле работодателями Отряда было сообщество Западных городов, по-другому называемых Самоцветными городами, но для удобства Капитан называл их одним словом – Хозяин. Понятно солдатам и нет необходимости мозолить язык, перечисляя все регалии, титулы и заслуги своих работодателей. Богатый город. Хорошо укрепленный. На многие мили земля вокруг города была источена коридорами тоннелей и подземных ходов, замаскированных и скрываемых так надежно, что за многие годы осады, которую Шефь пережила пятьдесят лет назад, когда город хотели взять измором две армии южан под командование генерала Шепот. Шепот – хитрая и упертая стерва, но город ей взять не удалось, потому что в разных местах, то тут, то там как из-под земли вырастали маленький отряды воинов из осажденного города и вырезали всех в поле видимости. Защитники Шефи не знали пощады, оставляя за собой горы трупов они так же незаметно исчезали. Шепот была в ярости, но попытки найти хотя бы один вход в тоннель, проваливались одна за другой. Наконец, ей улыбнулась удача, когда ее солдаты ворвались в один из коридоров, ведущих к замку за городскими стенами, их встретил поток воды и тоннель был затоплен в считанные минуты. Может быть, осажденные горожане специально впустили их в этот ход, зная, что он расположен ниже уровня реки, и откачать оттуда воду инженеры Шепот не смогут до тех пор, пока не осушат пересекающую все равнину Западных Ветров, полноводную и легендарную Имру. Повернуть вспять воды такой реки не под силу даже Взятым, да и кто бы позволил Шепот творить такое бесчинство? Стоя у, залитого водой входа в тоннель, Шепот не могла сдержать свою ярость и ревела как раненный зверь. Перед ней был вход в город, который был совершенно бесполезен для людей, потому что рыбо-людей в ее армии не было. Их вообще в принципе не было. Три месяца назад, наниматель сменил тактику и пошел в открытую игру. Отряд из ста человек был отправлен в окрестности Шефи. Кидаться в лобовую не было смысла, если этот город не смогла взять даже такая старая боевая лошадь, как Шепот, Отряд с его численностью не имел никаких шансов. Да и тактику осады Капитан старался не использовать. Уже два месяца Алекси и Алмэ жили в лагере в десяти милях от города. На этом расстоянии протекал один из рукавов Имры, небольшая речушка среди непролазной чащи. Эта река была защитной линий ограждающей город. Пересечение ее хотя бы одни из солдат отряда считалось бы началом открытых военных действий. Для сбора информации использовали осведомителей, которых с успехом вербовал Алекси в соседних деревнях. Молчун, которого Капитан отправил к Шефи, выяснил, что город охраняет очень сильный колдун, который может почувствовать приближение собрата по ремеслу, как только его сапог коснется воды этой маленькой речушки. Узнав об этом, Алекси подумал, что Капитан оказался как всегда дальновиден и мудр, если бы здесь были Гоблин и Одноглазый, неприятностей было бы не избежать, эта два раздолбая непременно затеяли бы какую-нибудь ссору с яркими и шумными эффектами, которые привлекли бы ненужное внимание. Всю информацию приносимую из города, Алекси докладывал стершему офицеру, который передавал ее Капитану и Хозяину. Старшим офицером в этой вылазке был Волк. Волк. Личность, о которой стоит рассказать отдельно. Он появился примерно год назад и уже очень скоро стал командовать сотней. Капитан оценил его тонкий ум и стальную волю. С этим никто не стал бы спорить, Волк действительно был отменным тактиком, знатоком военного дела, на редкость интересным собеседником, и, по всей видимости, образованным человеком. Говорили, что он принадлежит к древнему графскому роду, глядя на Волка в это было не трудно поверить. В Отряде все были равны, и бывшая знать и беглые крестьяне. Никого не интересовала жизнь друг друга до принятия присяги. Это личное дело каждого из братьев. Сам Волк не опровергал и не подтверждал эти слухи, оставив все на суд любопытных умов. Алмэ тоже считал, что этот странный мужик явно не из крестьян, хотя… То что на виду, еще ничего не значит, вот Алекси, с его надменной осанкой и повадками графского отпрыска, никакой знати в своем роду не нашел бы как ни старался. Алмэ никогда не прислушивался к сплетням, ему вообще не было дела ни до чего, кроме своего коня и одного зеленоглазого бесенка, за которым постоянно нужно было присматривать. Братья постоянно подкалывали его за это, называя нянькой. Но эти шутки были беззлобными и дружескими, да и как иначе? Нужно совсем спятить, чтобы всерьез решить насмехаться над Алмэ. Но, не смотря на свою отрешенность, Алмэ признавал, что Волк все же был фигурой не интересоваться которой, было трудно. Изысканные манеры и умение так материться, что у солдат уши краснели. Большой опыт, привычка видеть кровь и смерть и не единого шрама на теле. Высокий, статный, сильный, Волк всегда выделялся из толпы. Как будто был выше всех остальных и не только по росту. Он явно много путешествовал, хоть никогда и не говорил об этом прямо, случайно брошенные замечания о местах, в которых никто из братьев не бывал, были не пустым бахвальством. Самое забавное было наблюдать за тем, как Волк сцеплялся с Костоправом. Когда командир отпускал какую-нибудь шуточку о Хатоваре, родине Черного отряда, Костоправ краснел и кипятился, как молоденькая горничная, которую заподозрили в краже белья. Еще бы, для него Хатовар был священным местом, легендой, которую он надеялся отыскать когда-нибудь, а для Волка… Сложно сказать, что вообще для него имело значение в этой жизни. И все же одну явную привязанность Алмэ и Алекси подметили. Лорды. Этот город имел для Волка особое значение. Он рвался туда, порой даже не пытаясь скрыть свои чувства. Странный взгляд, устремленный на карту, где был отмечен пункт назначения его личного похода, очень странный взгляд… Смесь триумфа и горечи. Как будто он не мог войти в этот город один, под своим настоящим именем. Ему нужны были недели утомительных переходов, мозоли от седла и сбитые сапогами ноги, усталость дорог, все, что ему довелось пережить с Отрядом за последний год. Волк использовал отряд в своих целях, и это друзей очень беспокоило. Будь он простым солдатом, никому до этого не было бы никакого дела, но Волк был командиром, а человек одержимый какой-то идеей, держащий в руках власть, опасен. Однажды Алекси заговорил с ним об этом. После этого, Алмэ стал всерьез беспокоиться за жизнь своего друга.

Sholah Werassa: Манула Ты не будешь писать как повесть?

Манула: Sholah Werassa В каком смысле не буду писать?

Sholah Werassa: Манула Ну, ты отдельными рассказами выкладываешь. Ты не будешь объединять в повесть?

Манула: Sholah Werassa Ты имеешь ввиду эту часть и Когда ты вернешься? Нафига? Это две совершенно разные песни. У этой части появится название и она будет полностью самостоятельной повестью.

Манула: Ты молчишь… За несколько минут я успеваю рухнуть в пропасть и зацепиться где-то на середине. От безотчетной злости до такого же безграничного желания помочь. Но ты молчишь, и нашу комнату топит пустота. Она душит нас и злобно усмехается. Пустота. Я не буду плакать и дергать тебя за руку, чтобы ты повернул ко мне лицо. Зачем? Я знаю, что любое действие рождает противодействие, а в твоем случае этот закон гипертрофирован. На тебя нельзя давить, требовать чего-то сейчас же и сию секунду. И я не буду ничего делать. Не смотря на то, что ты молчишь… Зачем ты так? Ты же знаешь, как больно слышать в ответ только посторонние звуки мира за стенами нашего дома. Ты знаешь, как страшно быть одному, когда у тех, кого ты считаешь близкими, всегда есть кто-то кто ближе, чем ты. Ты знаешь, что такое быть никому не нужным, чувствуя себя собакой, которая жмется к чужой двери, почуяв за ней тепло. Зачем ты так со мной? Ведь я такая же, как ты. Я тоже все это знаю. Ты молчишь… У тебя такая гладкая и нежная кожа. И пусть твои руки не реагируют на прикосновения моих пальцев, не важно, главное ты позволяешь мне быть рядом. Хорошо… Давай помолчим вместе. Если ты так хочешь. Знаешь, я хотела бы стереть твою память. Всю эту боль, что ты успел пережить. Уничтожить эту черную пропасть, которая тянет тебя назад. Глупо, но я верю, что тогда многое для тебя стало бы проще. Жаль, что я не ведьма. Я бы сделала это – стерла твои воспоминания. И не важно, что ты забыл бы и меня тоже… Однажды встретив меня на улице, ты не понял бы, почему незнакомая тебе женщина, смотрит на тебя и глупо улыбается, как будто увидела что-то удивительно прекрасное и родное. Ведь ты не узнал бы меня, но это не страшно. Это ставка в игре, где призом было бы твое счастье. Если бы это помогла… Но я не ведьма, по этому не могу изменить ход вещей так резко. Что ж… Ты молчишь. Я не буду настаивать. Я просто буду рядом. 15.10.2009

Sholah Werassa: Кажется, я знаю, как это бывает. Когда хочется быть ближе, а нельзя. Не пускают. Не разрешают. Когда можно только сидеть собакой у ног, и ждать когда тебя позовут. И когда позовут, прыгать вокруг и визжать от радости. Зная, что в любой момент перед тобой могут закрыть дверь... Нет, тебя не вышвырнут, и не дадут пинка. А просто с виноватой, или насмешливой улыбкой захлопнут дверь.



полная версия страницы